Я хорошо понимаю чувства моего сына. Я пережил распад страны, за которую воевал мой отец, воевал точно с темными силами. И он оставил мне страну, а теперь ее нет. В России живет много людей, у которых постоянно плохое настроение – депрессивное. Это ощущение того, что страна постепенно уходит. Такое ощущение бывает у постели уходящего больного: ничего не можешь сделать, хотя и стараешься. Когда в твоей стране есть неграмотные дети, потому что учителям не платят, когда детская смертность превышает все допустимые цифры, когда продолжается процесс депопуляции, – появляются очень тревожные ощущения. Страна еще не ушла, но уже уходит. Мы каждый день видим признаки распада. Что происходит с правоохранительными органами, которые являются одним из несущих каркасов всего организма? Или с армией? Это же агония. Cкрепы, костяк разваливается...
— Как вам кажется, процесс распада обратимый или уже нет?
— Я не знаю, где находится точка невозврата. Я не знаю, в реанимации мы или в морге.
Сказано в Библии, что накажут. Ведь не раскаялись же. Почему ничего не получается? Потому что не раскаялись. Сами себя уничтожали, травили, убивали, мордовали, издевались, лгали, что только ни вытворяли, – а не раскаялись. Еще и гордимся: «Вот мы, мол, какие». Не раскаялись– значит, все.
— Но покаяние — это же значит обратимый процесс...
— Да, но как к нему прийти? Ведь не приходим же, и признаков никаких. Ни на шаг не приблизились. Если уж совсем строго говорить, неважно, что происходит с нашей демократией. Важно, что к себе люди не пришли, не раскаялись. Вот чего не случилось за 15 лет! А не то, что демократию не построили. Как ее построишь, если не раскаялись? И желания нет. А нужно желать. Говорят, прощают, если хочется. Если ты по-настоящему захотел, то и раскаялся в эту же самую секунду. Если ты веришь, что хочешь раскаяться, это и есть тот самый поворотный момент. Так ведь не захотели же. Сейчас Иосифу Виссарионовичу цветочки приносим, Феликса Эдмундовича поставим на пьедестал в Подмосковье. Вот же в чем дело! Это если говорить о политике...
— Так, может быть, наша с вами миссия, как верующих людей, способствовать покаянию России?..
— Ну, конечно. Но кто знает как? Если каждый на своем месте будет честно все делать, то тем самым и будет способствовать покаянию. А то кричали: «В чем каяться? Хватит себя критиковать! Хватит! Хватит себя поливать грязью». Не надо себя поливать грязью. Надо один раз сказать, что неправильно было убивать людей за то, что они думают по-другому, неправильно было составлять списки, что в таком-то районе столько-то отправить в лагерь, столько-то расстрелять — просто списки, без фамилий. Ведь надо же сказать, что мы не являемся правопреемниками всего этого. А мы еще и гимн, и символику себе вернули. В контексте нашего разговора — это очень серьезно. А сколько религиозных течений, которые на этом стоят? Церковь не раскаялась...
— Для политика-мужчины быть верующим — это проявлять слабость или силу?
— Это все равно, что сказать, пить воду, дышать воздухом — это слабость или сила?
Если ты памятник, то можешь стоять без этого. Если живой человек, как же иначе жить?
— Сегодня модно причислять себя к какой-нибудь религии, причем публично. Вот так в политической среде появляется мода на религию, на веру...
— Все зависит от того, как это выглядит. У нас это часто так: делают для некоторых специально Пасхальные яйца, отдельно их вручают... Это, кстати, отбивает у людей веру, заставляет сомневаться в искренности. Бюрократия и в религиозной среде есть. Мода на религию в политической среде — это, наверное, элемент пиара.
— Как вам кажется, кто сегодня на службе — политика у религии или религия у политики?
— Они друг другу помогают. Политика решает проблемы церкви, за это церковь молиться за власть.
— Потому что в Библии написано, благословлять власти...
— В Библии все написано. Там так написано и так, а ты как хочешь, так и толкуешь.
— Совместимо ли христианство и армия?
— Да. Страну защищать воины должны.
— Как христианство может послужить армии?
— Армия — это только один из государственных институтов. Во второй половине XX века христианство было выражено, как мне кажется, через всеобщую декларацию прав человека. Некоторые страны так построили свои государственные институты, что главной задачей этих институтов является реализация принципа свободы. Человеческая жизнь — самая высокая ценность, человеческое достоинство неотъемлемо от человеческой жизни, все люди рождаются равными и свободными, — если все эти принципы в центре общественного и государственного устройства, то нет противоречий ни в одном государственном институте, в том числе и в армии. А если этого нет, то непонятно, для чего эта армия существует.