— Может быть, — вздохнула Варя, — эту версию надо проработать. С этим Корюкиным я ничему не удивлюсь.
— А ты не хочешь со мной опыт провести? — вдруг, чуть глумливо улыбаясь уголками рта, предложил Игорек. Глаз его блеснул совершенно откровенно, похотливо, раздевающе. — Сны, типа, вместе посмотреть?
Кононова в первый момент даже не поняла, а потом раскраснелась — проклятое свойство тонкой кожи мгновенно выдавать все мысли!
— Не поняла, — нахмурилась она. — Ты куда это меня сейчас приглашаешь?
— А ко мне в номер подняться, — без обиняков, по‑простецки выговорил голеадор. — Сейчас возьмем пару‑тройку баттлов «Моета», пойдем ко мне и воспарим. А после мои сны поизучаем.
— Мальчик, — строго сказала Варя, — ты в паспорт свой смотрел? Тебе двадцать‑то есть?
— Ну и хорошо, что ты старше! Значит, опытная, гы. Поучишь меня уму‑разуму. И еще ты очень красивая, — убежденно бухнул футболист. — Такая мощная и красивая, ух! Сливки с персиком!
«А он поэт», — усмехнулась про себя Кононова, — уподобление сливкам и персику ей понравилось.
— Иди ты в сад! Это раз. А два — я замужем.
— А почему кольца не носишь?
— Не твое щенячье дело.
— А, просто бойфренд. Ну и ничего. Один разок согрешить можно. Больше любить его будешь, — футболист стал буравить ее взглядом, накрыл ее немаленькую кисть своей лапищей, но девушка вырвала. Рявкнула:
— В сад — значит, в сад! А то сейчас руку сломаю!
— Можно подумать! — воскликнул гладиатор зеленых полей, однако руку все‑таки убрал.
— Нужен быстрый секс — тебя поклонницы ждут. Одна там тебе телефончик оставила.
— Ах да! — воскликнул футболист, будто бы забыл (а может, и впрямь забыл), и полез в карман спортивных штанов за листочком.
Распрощались они с Варей дружески.
Неожиданное и совершенно неприемлемое предложение футболиста, хоть и было постыдным, вдруг подняло ей настроение.
Кононова шла зимними яркими улицами к метро «Китай‑город», и в душе у нее все пело: значит, она блеск — молода, красива и желанна, раз юные глупые мальчики на нее с такой силой ведутся! Не все еще, значит, потеряно в ее жизни, и многое еще впереди.
* * *
У «Китай‑города» Варя позвонила по своему «левому» мобильнику Петренко.
Кто бы мог подумать, что им придется таиться — не в ходе спецоперации, не от злодеев‑ворогов, а от вроде бы своих! И ничего ведь они не замышляли, просто хотела Варя с полковником посоветоваться — по работе. Но — с какой вдруг стати? (Мог бы возникнуть вопрос у тех, кто теперь власть в комиссии взял. Почему это она не непосредственному начальству докладывает, а сотруднику, который до ее дел официально никакого касательства не имеет? Давай, Кононова, пиши рапорт, подавай по команде.) Но шалишь, не готова была Варя вот так, за здорово живешь, от своего старшего товарища отказаться. И перестать бегать к нему советоваться, как заведено было в течение пятнадцати почти лет.
Однако чтобы избежать ревнивого пригляда со стороны нынешних командиров‑начальников, требовалась осторожность. Отсюда — звонки по «левым» телефонам и именование в ходе разговора полковника «папой». А Петренко, в свою очередь, во время эфирных бесед ее «дочей» называл. Хоть и стыдновато было — вроде как она родного покойного отца‑генерала этим прозванием предает. Но, с другой стороны, по службе полковник за все эти годы ей помог стольким, что мало кто из сродственников мог бы с ним сравняться.
— Папуля? — спросила она в телефон. — Можем увидеться накоротке? Прямо сейчас?
Они договорились встретиться через час, где всегда — недалеко от места службы, там, где нет поблизости ничьих ушей — в парке Кусково.
Петренко история с понижением в должности сильно подкосила. Явно было видно, как постарел он, поседел, слегка осанку потерял, и походка стала не такой молодцеватой, как у князя Андрея Болконского — скорее слегка согбенная, шаркающая. Но мину полковник держал, по плечу Варю при встрече похлопал, усмехнулся:
— Ну что, доча? Чего вызывала? Рассказывай!
Они не спеша пошли по заснеженным дорожкам Кускова в глубь парка. Морозным парковым воздухом дышалось легко. За деревьями мелькал лыжник в красном свитере, но вскоре убежал вперед, исчез за кустами и буреломом.
Варвара передала полковнику, не упуская подробностей, только что состоявшийся разговор с Сырцовым.
Петренко теперь возглавлял исследовательский отдел, и знать по службе, что творят оперативники (в лице Варвары), ему не следовало. Но она по старой памяти, привычке и установившемуся доверию все‑таки рассказала. В том числе и потому, что, по сложившейся традиции, ждала совета. Но полковник (опять‑таки, как было заведено) спросил первый: