Эта мысль прозвучала в его голове не просто соблазнительно. Она внезапно успокоила, умиротворила. Она выглядела как ответ. Больше того, как единственно возможный ответ. Как отгадка в сложной и запутанной задаче.
Данилов налил себе чаю и вернулся назад в гостиную. Включил свой ноутбук, присел за журнальный столик.
Он хорошо помнил, как звали того жутковатого красавца из сна. Его имя несколько раз произносили в ходе трансляции по радио, его обсуждали, о нем шептались, это имя скандировали в толпе, осаждавшей административное здание в Мытищах.
Фамилия довольно редкая. В сочетании с именем — редкая весьма. А если знать, сколько примерно человеку лет, то и вовсе может быть единичный экземпляр.
Действие в даниловском сне происходило, он совершенно точно знал и помнил, в две тысячи тридцать третьем году. Жуткому человеку, предлагавшему ему разделить власть над миром, на вид было около тридцати. Значит, сейчас, в две тысячи семнадцатом, ему должно быть лет пятнадцать‑двадцать. При условии, конечно, что этот человек существует.
Если он не порождение даниловского сна, болезненного выплеска подсознания.
Самые лучшие методы поиска — самые простые. Этому Данилова и Варя учила — в самых общих чертах, не выдавая военные и профессиональные тайны.
Поэтому Алексей, не мудрствуя лукаво, набрал в поисковике фамилию‑имя: Елисей Кордубцев. И через пару секунд всезнайка Интернет выплюнул ему ответ. Одно‑единственное совпадение в поиске. Имеются профили в Фейсбуке, ВКонтакте, в «Одноклассниках» и даже в Линкедин. Но человек — один, Елисей Вячеславович Кордубцев, 1998 года рождения.
Затаив дыхание, Данилов открыл фотографию.
Никаких сомнений: на него смотрел, правда, лет на пятнадцать моложе, тот самый человек, что предлагал разделить владычество над миром — в том самом кабинете, на верхнем этаже административного здания в Мытищах. Юный, красивый, как херувим, с теми же чуть длинноватыми вьющимися белыми волосами, длинными ресницами и ослепительно‑голубыми жесткими глазами.
Елисей Кордубцев.
Данилов встал, взволнованно походил по комнате. Часы показывали половину пятого утра.
Все глухо было в доме и на улице — лишь отдаленный, сильно приглушенный снегом немолчный городской гул. Но если выглянуть за тюлевые занавеси во двор — ни человек не пройдет, ни машина не проедет. Лишь дремлют в свете фонарей присыпанные поземкой автомобильчики.
И почему‑то стало казаться Данилову, что он знает, что надо делать. И когда он понял это, сразу какое‑то облегчение наступило. Да, поступить так будет самым правильным. Больше того, единственно правильным. И сразу как камень с души упал. И сразу в сон неудержимо стало клонить.
Алексей улегся на диван, некогда принадлежавший тестю‑генералу — точнее, Вариному отцу, так и не ставшему его тестем и не увидевшему, кого выбрала дочка.
Прикрылся одеялом и немедленно заснул — но перед этим поставил будильник на телефоне на шесть тридцать утра. Почему‑то ему казалось, что разговор, который ему предстоит, не терпит отлагательств.
Варя
В ту ночь Данилов ей не мешал, и она в кои‑то веки выспалась. Даже проснулась за пару минут до будильника. Бодрая, деятельная и готовая к жизни и приключениям — что необычно было для столь раннего времени суток, начала зимы и темноты за окнами.
А может, свежа и энергична Варя была оттого, что дело — настоящее дело, а не мелочовка, которое ей наконец впервые за последние три года поручили и которое она вынянчила, выпестовала и пробила — это дело стало раскручиваться и сулило в ближайшем будущем нечто новое, волнующее и опасное? По меньшей мере, дальнюю поездку. И работу под прикрытием. И попытку вербовки.
Когда Кононова встретилась с футболистом Сырцовым, а потом обсудила беседу со своим наставником и старшим другом Петренко, она тут же написала рапорт на имя самого начальника комиссии полковника Марголина (Козла Винторогого). Она подробно изложила все, что поведал ей футболист, а также собственные по этому поводу соображения.
Петренко уже не мог и не должен был, как в прежние времена, корректировать ее рапорт, поэтому она до изнеможения билась над формулировками. Нужно было, чтобы прозвучало уверенно, но не залихватски, взвешенно, но возбуждающе — короче, требовалось, чтобы руководители дали делу ход и при этом не отставили Варю в сторонку, как однажды себя скомпрометировавшую и недостаточно надежную.