Морган сделал пару тяжелых шагов по направлению к телефону, стоявшему у дальнего конца камина.
- Погодите, - остановил его я.
Он замер. Оба они посмотрели на меня.
- Позвольте мне прояснить свою позицию, - продолжал я. - Меня интересует эта информация, и я готов заплатить за нее. Но советую вам навсегда распрощаться с идеей сдать Маганхарда полиции, если я не стану играть в ваши игры.
Воцарилось молчание. Затем генерал спокойно произнес:
- А-с какой, собственно, стати мне так поступать? Я продаю информацию, чтобы обеспечить себе существование. Я всего лишь предоставляю вам возможность предложить цену выше той, которую предлагает полиция. Я деловой человек.
- Я тоже. И согласился за определенную плату доставить Маганхарда в Лихтенштейн, что и собираюсь сделать.
- Это же будут не ваши деньги, юноша. Заплатит Маганхард. Просто скажите ему, что за проезд через Монтрё взимается особая пошлина.
Я глубоко вздохнул.
- Генерал, вы не поняли. В этом путешествии главный я, а не Маганхард. Я даже просить его не стану принимать решение по этому вопросу: принятие решений - это моя забота. И я решил, что, если ваш сержант снимет телефонную трубку и сообщит полиции что-нибудь, представляющее для нас опасность, я убью вас обоих.
И вновь повисло молчание. Затем генерал криво усмехнулся.
- Угрожать такому старику, как я, - пустая трата времени. Жизнь во мне и так еле теплится. И может угаснуть завтра же по совершенно естественным причинам, так что я не слишком много теряю.
Я согласно кивнул.
- Не меньше любого другого - всего лишь остаток жизни. И неважно, насколько он короток.
Молчание затягивалось; от невыносимой жары, стоявшей в комнате, у меня рубашка прилипла к спине. Однако я вынужден был спокойно сидеть и, наблюдая за этой высохшей маской, гадать, что за мысли крутятся в скрытом за ней мозгу, подсчитывавшем свои последние акции в компании под названием Жизнь.
Я знал, что должен победить. Наставьте пушку на молодого человека, и он бросится на вас, потому что просто не верит, что может умереть. Но старый человек уже задумывался над этим и успел заметить, что дверь разверзается все шире и оттуда повеяло сквозняком.
Я мотнул головой и нетерпеливо постучал стволом "вальтера" по колену.
- Итак?
Генерал медленно поднял голову, и его блеклые глаза встретились с моими.
- Черт бы вас побрал, - проскрипел он. - Ладно, можете оставить себе вашего Маганхарда. - Уголки его рта медленно поползли вверх, изогнувшись в слабом подобии улыбки. - Черт бы вас побрал, - повторил он, - ваши коллеги из Отдела особых операций могли бы вами гордиться.
Я лишь устало посмотрел на него. Лично я ничем не гордился.
Он с трудом поднял голову и взглянул на человека у телефона.
- Сержант! Достаньте-ка бутылочку "Крюга". Нам с приятелем надо кое-что обсудить. Морган взглянул на часы.
- Но, сэр...
- Солнце поднялось над нок-реей в Тибетской флотилии! - пронзительно взвизгнул генерал. - Давайте сюда мое шампанское, черт побери!
Морган осуждающе покачал головой, сказал: "Прекрасно, сэр", - и отправился в соседнюю комнату.
Прозвучала эта легкая перепалка как некий ритуал, соблюдаемый ими ежедневно в это время суток. Вероятно, так оно и было.
Генерал медленно повернулся ко мне.
- Надеюсь, вы пьете шампанское -по утрам, сэр?
- Охотнее, чем в любое другое время.
- Вот это очень правильно. После ленча оно превращается в напиток для маленьких девчушек. - Глаза его медленно закрылись, затем вновь открылись. - Впрочем, не скажу, чтобы в былые времена я имел что-либо против маленьких девчушек после ленча. Ну, не сразу, конечно, а чуть погод я.
Вяло кивнув, я встал, снял плащ и пиджак, расстегнул ворот рубашки и еще раз оглядел комнату. В дальнем ее конце стоял большой обеденный стол овальной формы, окруженный дорогими с виду старинными стульями; кроме того, имелось несколько небольших письменных столов, высоких светильников с медной отделкой, а прямо над камином висело с дюжину старинных пистолетов.
Я не слишком много понимаю в старинных пистолетах, поскольку никогда не располагал ни деньгами, которые мог бы на них потратить, ни стеной, на которой мог бы их развесить, но даже мне было очевидно, что эти - самого высшего класса. Несмотря на то, что на их изготовление пошли и такие дешевые материалы, как дерево и железо, они были покрыты перламутровыми, золотыми, серебряными, медными либо же просто стальными пластинами с гравировкой. У одного была резная рукоятка из слоновой кости в форме головы римского солдата, и боек в виде имперского орла. Остальные не многим уступали по красоте и изяществу отделки.
- Среди коллекций подобного размера эта, пожалуй, лучшая в мире, - с довольным видом заметил генерал, - Кремневые пистолеты восемнадцатого века, как вам, должно быть, известно. - Я снова кивнул. Ни о чем таком я и знать не знал. - У меня там есть и Казе, и Бутэ, и...
Вернулся Морган с бутылкой и двумя бокалами в форме тюльпана на серебряном подносе.
Он сиял плащ и остался в простой черной униформе, на которой красовались орденские ленточки времен первой мировой войны. Когда он склонился над столом, чтобы разлить по бокалам шампанское, в его левом кармане брюк обозначилась жесткая выпуклость, так что генеральская коллекция оружия не ограничивалась концом восемнадцатого века. Я решил: пускай пушка остается при нем - забери я ее у него, и он просто-напросто подыщет что-нибудь еще и спрячет более искусно.
Морган подал мне бокал. Генерал поболтал в своем золотой палочкой для коктейля и пояснил:
- Эти газы не для старческого желудка. Ваше здоровье, сэр.
Мы выпили, и я вовремя вспомнил, что ни в коем случае не должен хвалить вино; генерал принадлежал к той эпохе, когда во всех домах на стол подавали только самые лучшие напитки, и отметить это означало бы, что вы ожидали чего-то худшего.
Вместо этого я спросил:
- Генерал, как же вы занялись этой работой?
- Ха. - Трясущейся рукой он осторожно поставил бокал на столик. Расскажем ему, сержант? Предъявим ему свои верительные грамоты и поделимся накопленным опытом, прежде чем начнем обсуждать дела? Мы ведь можем до смерти его напугать.
Морган ответил ему ухмылкой. У меня сложилось впечатление, что. он-тоже был бы не прочь понаблюдать, как я испугаюсь: Тот факт-, что я угрожал его хозяину, возмущал его куда больше, нежели самого хозяина.
- Впрочем, какая разница, - произнес генерал. - Мы здесь с шестнадцатого года и с тех пор поднялись всего лишь на одно звание. Тогда я был полковником, а он - капралом. Я служил в разведштабе Хейга, и он послал нас сюда, чтобы создать собственную шпионскую сеть. Гражданской секретной службе он не доверял. Чертов дурак вообще никому не доверял - он и нам-то перестал доверять, как только мы оказались по другую сторону границы. Верно я говорю, сержант?
Морган печально покачал головой.
- Чертов дурак, - повторил генерал, как я понял, по-прежнему имея в виду фельдмаршала, а не сержанта. - Я передал ему план артиллерийских позиций Людендорфа и сообщил о его идее использовать отборные штурмовые отряды для наступления в восемнадцатом году. Но он и слушать меня не стал. Вот почему он был так удивлен в марте. Чертов дурак так и не простил мне того, что я оказался прав. Повысил нас обоих в звании и выбросил пинком под зад. Должно быть, мы демобилизовались самыми первыми, а, сержант?
Морган снова ухмыльнулся.
- Наверное, сэр.
- Ха... Итак, мы просто-напросто вернулись к исполнению прежних ролей - выдавали себя за отставного старого чудака и его шофера, которые всего лишь стремятся к тихой, спокойной жизни и ищут, куда бы повыгоднее поместить свой капитал. Мы продолжали использовать нами же созданную шпионскую сеть, только переориентировали ее на сбор информации в сфере бизнеса.
Он поднял свой бокал и осторожно отхлебнул.