— Примерно 10–12 человек, я точно не скажу, не помню. К чему это ты?
— К тому Боря, что ОСУ-15 создавали 15 человек, включая нас с тобой, а ШМЕЛЯ-9, как ты наверное догадываешься, 9 человек. Наши автоматы созданы коллективом и давать им твою, мою или еще чью-то фамилию я не хочу — работали все. Насчет гранатомета. Я так же решил назвать его нейтрально ГП-? КОСТЕР (гранатомет подствольный), цифру поставлю когда определюсь сколько людей будет работать над ним. А выглядеть он будет примерно так.
Я вытащил из нагрудного кармана сложенный лист бумаги, на котором за час до этого разговора нарисовал ГП-25, как я его помнил, и передал Борису.
— Колька, ты сукин сын, понимаешь, что ты придумал. — После десяти минутного разглядывания рисунка выдал мне Крендельков. Вскочив со стула он начал носится по кабинету размахивая моим листком. — А вес, вес какой у него будет ты уже прикинул?
— Вес Боря около полутора-двух кг это если делать из алюминия или дюрали.
— А гранаты какие?
— С гранатами Боря придется повозиться. Не знаю, подойдут ли винтовочные гранаты или еще какие. Надо спрашивать у оружейников в ГАУ, у них там много чего есть.
— Ничего, Колька, если надо, я через родное НКВД узнаю, если есть подходящие боеприпасы — оно поможет. Значит так. Рисунок я оставляю у себя, завтра по прибытию в дивизию иду к своему начальству и получаю добро на изготовления прототипа. А сейчас давай за успех по чуть-чуть. Ты как, будешь?
— А ты не слишком самоуверен Борь, может сначала сделаем, а потом ты доложишь?
— Сам дурак, ты даже не понимаешь, что придумал, а начальство мое поумнее нас с тобой будет. Оно сразу увидит кучу преимуществ этого оружия.
Говоря мне все это, Крендельков открыл нижнее отделение своего сейфа и стал доставать от туда какие-то консервы, галеты и залитую сургучом бутылку водки. Ну, а мне пришлось убирать чистые бумаги со стола и стелить газету. Сегодня выпить еще можно, а завтра в путь.
11
— Товарищ полковник, политрук Чуйко прибыл из командировки для дальнейшего прохождения службы.
— Вольно политрук, присаживайся. Эк, как ты в плечах раздался, сразу видно на пользу командировка тебе пошла. Об успехах твоих тоже наслышан, но вызвали тебя по другому вопросу. Командующий нашим округом обратился ко мне с просьбой… Комдив помолчал, взял со стола листок, посмотрел на меня и продолжил. Вот приказ об организации первомайского праздничного концерта в доме Красной Армии имени С.М. Кирова. Ты политрук прости, что без твоего желания я дал согласие на твое участие в организации этого концерта. Я даже не подумал, что у тебя такие серьезные семейные проблемы. Для решения своих семейных вопросов даю три дня, больше извини не могу.
Тут у меня отвисла челюсть. Какие такие семейные проблемы? У меня, что жена есть, но вроде я не женат, Сеньку я хорошо расспросил, а может это с матерью моего тела связанно?
— Но ты политрук не переживай, как сказал мне один доктор, клин клином вышибается, — тут он поднял трубку телефона сказав в нее одно слово — пригласи.
Через минуту открылась дверь и в кабинет робко вошла довольно молодая еще женщина лет сорока в длинном темном пальто с пушистым платком повязанным на голове, обутая то ли в высокие ботинки коричневого цвета, то ли в сапоги. Взгляд ее скользнул по полковнику и уперся в меня. Это была МАМА, неважно чья, смотреть ТАК на своего ребенка после долгой разлуки может только МАМА. В этом взгляде было сразу и радость и какой-то страх, переживание, тревога, счастье, надежда, одержимость защитить свое чадо. Нет слов описать МАТЕРИНСКИЙ взгляд, чтобы увидеть его нужно посмотреть в глаза своей матери. И вот, смотря на эту женщину с мокрыми от выступивших слез глазами, стоящую на пороге кабинета и зажимавшую свой рот обеими руками чтобы не кричать, я вдруг понял, что не вправе лишать МАТЬ своего сына, которого она вскормила, взрастила, гордилась им когда он стал военным. Нет я не смогу причинить ей боль.
— МАМА?
— Коленька, сыноооок!
С этим криком души она бросилась мне на грудь и разрыдалась. У меня подкатил комок к горлу выступили слезы, и я гладя ее по вздрагивающей спине пытался успокоить ее и себя. Так мы и стояли. Она что-то говорила мне, я что-то отвечал, пока нас не прервал комдив.
— Александра Ивановна, политрук присядьте. Чуйко дай матери воды. Александра Ивановна не переживайте, никуда он от вас уже не денется в ближайшие три дня. Я пока тебя не было, политрук, рассказал твоей матери о твоей амнезии, как ты выпал из машины на ходу получив при этом травму головы и амнезию, — при этом он моргнул мне давая понять, что истинного положения она не знает. — Вот мы и решили помочь тебе вернуть память с помощью стресса и я вижу, что мать ты узнал первым, значит сработало. Маму твою мы поселили у тебя, места там хватает, так, что бери мать и веди ее домой.