— Ну как вам у нас… Ах да, о чем это я, чаю хотите? — И не дожидаясь нашего ответа, подбежал к дверям, открыл, и куда-то в коридор крикнул. — Дежурный, три чая мне в кабинет и закуски.
Мы с Сеней переглянулись, и Сеня мне тихонечко сказал. — Я водку пить, не буду.
А майор, вот, что значит опыт плюс выслуга, плюс хороший слух.
— Какая водка. Какая водка, только коньяк! У меня сидят ТАКИЕ люди, а я вам буду водку предлагать, да со мной после этого последний сявка перестанет сотрудничать.
Он закрыл двери и быстро-быстро подошёл к своему столу, схватил трубку телефона и весело поглядывая на нас, стал накручивать диск.
— Алло, Пал Палыч — это вас Стрельников беспокоит, вы не представляете, кто сейчас находится у меня в кабинете… Нет — это не Васька Штырь… и не Мишка Кольцо, ну дай же сказать — это Молодая Гвардия… как какая, ты радио слушаешь… и кто поет… не знаешь? Это они и поют… да… нет… я не знаю откуда они узнали, но сегодня они выступят на нашем концерте… сами пришли… хорошо, я понял, до свидания.
Он положил трубку и повернулся к нам.
— Ребята, сегодня наших нескольких сотрудников будут награждать за обезвреживание банды преступников терроризировавших пригород и окрестности, а потом будет небольшой концерт в их нею честь. Ну как концерт, наши же сотрудники, кто умеет, выступят на этом концерте, споют и спляшут. Поэтому у вас есть уникальная возможность поучаствовать в этом концерте. — Он, прищурившись и слегка улыбаясь, посмотрел мне в глаза. — Или вызвать комендантский патруль? Вам решать.
Сеня посмотрел на меня, я на него.
— Мы, согласны. — сказал я.
— Только мы одеты не по форме, и инструментов у нас с собой нет, и вон у Коли с лицом большая проблема, как ему с таким фингалом на сцене?
— Ну, с формой проблем нет, есть у нас несколько комплектов красноармейских. В логове банды, которую наши сотрудники уничтожили, было несколько тюков с этой формой. Где-то в начале весны они захватили интендантскую машину с продуктами и с формой возвращавшуюся со склада. Вся эта форма сейчас находится на нашем складе, и я думаю если вы временно воспользуетесь несколькими комплектами, то ничего страшного не случится. А вот насчёт лица… хотя… — майор задумчиво посмотрел на потолок — у нас там гример есть, наверное, он вам поможет, я так думаю. Да, и ещё, чуть не забыл, хотелось бы послушать песни о милиции, и, если можно, исполните, пожалуйста, какую-нибудь песню о беспризорниках.
— О ком? — От удивления у меня, по-моему, заплывший глаз открылся.
— О беспризорниках. Там среди награждаемых, будут два моих хороших товарища. Когда-то они были беспризорниками, потом попали в детский дом имени Дзержинского на перевоспитание, а когда выучились, выросли, по комсомольской путёвке были направлены работать в органы правопорядка. И это благодаря им банда была уничтожена.
— Товарищ майор, так ведь нет у нас такой песни, скажи Коля… или я чего-то не знаю?
Сеня так выразительно глянул мне в лицо…
— Ну-у не знаю, — затянул я — есть одна песня, только ребята её не знают, разве, что я один её исполню.
— Вот и договорились, вот и хорошо. — Майор энергично потер ладони. — А теперь давайте обговорим, что вы будете у нас петь… — и жестом пригласил нас за стол.
Концерт удался. Нет, конечно, были нюансы, особенно когда я вышел на сцену, в равной на груди тельняшке, коротких потрепанных штанах и клетчаткой кепке, с опухшим и белым от грима лицом, но, загорелыми ушами, шеей и кистями рук, а заплывший глаз подсказали этим сидящим в зале парням, умеющим логически мыслить от чего я похож на клоуна. Одним словом ржали они минут пять, вот пока мы выходили на сцену они и ржали как жеребцы, вгоняя меня в краску, хоть это и не видно под белилами, но от ушей, я это чувствовал, можно было, наверное, прикуривать.
Вообще нас привезли в этот зал часа за четыре до начала концерта. Переодели, даже дали съесть по бутерброду и выпить стакан теплого чая, принесенного из местного буфета, а потом начался аврал. Кто-то узнал, что мы те самые, которые выступают по радио и началось паломничество. У меня сложилась впечатление, что к нам в гримерку не заглянул только ленивый. Все, абсолютно все, заглядывали к нам, только по делу, и на секундочку. Веник приходили просить три раза, забытую расческу искали два раза, но коллективно, по трое человек, а так же сумочку, платок, туфли и платье. Затем ребята ушли на сцену подбирать инструмент и репетировать, а я остался с девчушкой, которая взялась меня загримировать. Минут пять она ходила вокруг меня, охая и ахая, а потом спросила таким жалостливым голосом.