А дальше он на карте показал куда нам двигаться, поинтересовался, сможем ли мы доехать сами или лучше выделить бойца для сопровождения. Хотя тут же поправился, что бойцы сами еще не знают куда мне ехать, одним словом, бардак. Водителя нам не дал, но забрал машину покойного Рабиновича, дождался когда Сеня выедет из сугроба и развернется в сторону перекрестка, помахал нам рукой сел в машину и покатил по своим штабным делам. Ну, а мы двинулись поднимать боевой дух бойцам и командирам комбата Фурцева.
18
Я смотрел как батальон шел в самоубийственную атаку в длинных шинелях по глубокому снегу, на доты. Через стереотрубу было видно, когда роты прошли большую половину поля, где застыли скорбными памятниками сожженные ранее танки и броневики, заработала финская артиллерия и минометы, перемешивая бегущих людей с землей и снегом. Когда до финских передовых окопов оставалось метров восемьдесят и у бегущих в атаку людей появилась надежда вырваться из артиллерийского ада, ударили их пулеметы. Было хорошо видно как залегших людей несколько раз то тут, то там пытались поднять на последний бросок, как вскакивал один призывно махал зажатым в руке оружием, рядом с ним подымалась небольшая группа несомненно очень смелых людей и почти сразу падала прошитая безжалостным пулеметным огнем. Атака захлебнулась в крови.
— Все, хана батальону, — высказал общее мнение Сеня оторвавшись от бинокля — и отходить наверно уже некому.
— Как же так, целый батальон без подготовки, без зимних маскхалатов, днем, в лобовую, на доты? Мы ведь всего два часа назад им играли и пели, а сейчас они все, понимаете, все лежат там, убитые. — Гитарист группы Молодая гвардия медленно съехал спиной по бревенчатой стенке блиндажа, уткнулся головой в колени и тихо заплакал.
Посмотрев на своих бледных артистов и растерянных связистов оставленных, уже покойным, комбатом на своем НП, решил, что нужно их как то встряхнуть, занять делом.
— Отставить истерику, командиром батальона временно до выяснения обстановки назначается старший лейтенант Семин. Я беру на себя обязанности комиссара. — Глянув на удивленного Семена я продолжил. — Теперь слушайте боевой приказ, собрать всех оставшихся здесь; связистов, поваров, обозников, врачей, будем готовиться к приему раненых. Нужны бинты, горячая вода, носилки, пока все, разойдись.
Подождав пока все выйдут, подошел к стоящему как столб Сене и сказал.
— Встряхнись, на тебя люди смотрят, давай принимай командование, нам нужно в первую очередь вытащить тех кто ближе всего, остальных только ночью, и еще нужны белые маскхалаты, иначе всех, кто пойдет за ранеными, положат из пулеметов.
— Ладно, я понял. — Он вышел из НП, затем снова зашел, глянул на меня, сделал круг по блиндажу, подошел ко мне вплотную и тихо спросил.
— Коль, а, что сам то… — он недоговорил и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Блин, Семен у тебя военное училище за плечами, плюс ротой командовал, а у меня политическое, и я ни чем и не кем не командовал, так, что могу быть только комиссаром.
. — Спасибо Коля. — Он повернулся к двум связистам склонившимся над своей аппаратурой и излишне громко стал отдавать распоряжения. — Связь с полком мне, живо, — он ткнул пальцем в одного из них — ты, собрать здесь на НП всех командиров, вплоть до ефрейторов через десять минут, выполнять.
Связист выскочил из НП пулей, второй забубнил в трубку армейского аппарата.
— Сосна, сосна, я ольха, как слышите, сосна я ольха ответьте. Сосна, сосна я… Сосна? Дайте шестого… товарищ шестой? — он торопливо протянул трубку Семену.
— Товарищ шестой докладывает старший лейтенант Семин, временно принял командование над остатками батальона капитана Фурцева. Что? Нет. Все командование батальоном участвовало в этой атаке, назад ни кто не вышел. Мы группа артистов дававших концерт этому батальону. Да кадровый. Обычное пехотное… комиссар, политрук Чуйко. Понял, понял, сейчас буду.
Семен отдал трубку связисту и повернулся ко мне.
— Значит так, Коля. Нам с тобой приказано принять остатки батальона, собрать всех боеспособных, закрепится, эвакуировать раненых, а мне явится немедленно в штаб полка. Все.