Сеня одернул свой белый полушубок поправил буденовку и только собрался выйти из блиндажа как навстречу ему шагнули из проема два младших командира и синхронно приложив руки к своим головным уборам по очереди представились.
— Сержант Иванов помощник командира взвода обеспечения.
— Старшина третьей роты Иванов.
— Вы, что родственники? — Спросил я разглядывая непохожих друг на друга Ивановых.
— Однофамильцы товарищ политрук.
— Новый командир вашего батальона старший лейтенант Семин, политрук Чуйко назначен комиссаром. Он ответит на ваши вопросы, — Семен повернулся ко мне и протянув руку для пожатия сказал, — ладно давай тут действуй без меня, а я в штаб. — И стремительно вышел из блиндажа.
Проводив взглядом ушедшего Семена я продолжил.
— Сколько у вас людей?
— Со всего батальона в атаку не ходило 44 человека по различным причинам оставленным в тылу, — начал старшина.
— Это по каким таким причинам?
— Товарищ политрук вам подробно смог бы рассказать только тот, кто приказал им остаться, я лишь смогу сказать только о своих. — С какой-то злой обидой ответил старшина.
— Ладно старшина извини, погорячился. Говори, что знаешь. — Я примирительно хлопнул его по плечу.
— В общем из тех кого мы сейчас собрали, оказались: 22 красноармейца, 6 поваров, 3 связиста, врач с санитаром приползли минут пять назад с ранеными, 9 водителей машин с машинами, а остальные это обозники, 17 легко раненых из тех, что сами смогли приползти, и нас двое. Да еще ваши артисты с вами и водителями, всего значит 19 человек. И того 80 человек.
— Даа, дела. — Неожиданно вырвалось у меня. — Ну, что ж будем воевать с теми кто есть. Нам сейчас нужно в первую очередь вытащить и спасти раненых, больше двух часов они на снегу не выдержат, замерзнут. Поэтому приказываю: старшина Иванов обеспечить маскхалатами, хотя бы штук двадцать, брезентом или плащ-палатками и…
— Нету маскхалатов товарищ политрук, не получали мы. — Неожиданно перебил меня старшина. — Я как раз ездил на склады за этими чертовыми маскхалатами, их негде нет, а выдали мне вместо них 160 комплектов постельного белья, поэтому-то я и не успел принять участие в атаке батальона.
Говорил он тихо и спокойно, но блестящие влагой глаза выдавали его терзания от того, что не смог выполнить приказ доставить в батальон маскхалаты, и душевную боль о погибших бойцах его роты, которым пришлось идти в атаку по глубокому снегу в серых, длинных шинелях. Мне даже стало жаль его, но он нужен мне собранным и готовым к действию, а скорбеть будем потом, если выживем.
— Хватит терзать себя старшина, ты лучше скажи плащ-палатки у тебя есть?
— Есть, штук тридцать в повозке лежат, я на склад не сдал как чувствовал, что может пригодиться, а для чего они?
— Для раненых, для чего еще. — Он посмотрел на меня с недоумением. — Не понял, смотри, берешь простынь и пришиваешь ее к плащ-палатке. Одна сторона получается белой и на снегу незаметна, вяжешь один из углов узлом, привязываешь веревку ползешь к раненому, расстилаешь сбоку от раненого белой стороной вверх, перекатываешь раненого и накрываешь его другой простынею чтобы финны не видели как ты будешь его тащить по снегу и тянешь за веревку. Понятно?
— Понятно товарищ политрук, можно даже две плащ-палатки обшитых брать и одну длинную веревку метров сто, один конец в окопе оставить другой с собой, тогда получится двух раненых вытащить, одного из окопа за веревку будут тянуть, одного я.
— Хорошо, попробуем, тогда ты занимаешься плащ-палатками, а сержант подбирает людей которые поползут. Из простыней, те кто поползет пусть делают себе наподобие накидок, и ищет веревки. Все разойдись, и запомните времени у нас практически нет.
И вот ползу я поэтому снежному полю от одного серого бугорка к другому, живых пока не нашел. В одной руке веревка с привязанными плащ-палатками в другой телефонный провод. Длинных веревок не нашли, зато у связистов было много катушек с телефонным проводом по сто метров каждая, вот их и решили использовать. Вот еще один бедолага, подползаю ближе, прикладываю руку к лицу лежащего на боку красноармейца, ага, лицо теплое. Некогда мне смотреть куда он ранен, если еще не истек кровью значит кровотечение остановилось, есть шанс, что выживет. Подтянув и подстелив под спину раненому плащ-палатку, я аккуратно и медленно перевернул бойца, из противогазной сумки достал одну из двух простыней и накрыл ею слабо застонавшего красноармейца. Теперь нужно хорошенько привязать его и простынь к плащ-палатке и к петле, сделанной на плащ-палатке, привязать телефонный провод. Проверив все еще раз я дернул несколько раз за провод, дождавшись ответного рывка дернул еще два раза. Провод натянулся и плащ-палатка с раненым медленно заскользила по снегу к нашим окопам. Я немного расслабился, думал, отдохну и поползу дальше, одновременно наблюдая как вытягивают раненого. Как вдруг правее меня финны открыли пулеметный и ружейный огонь по группе бегущих к нашим окопам красноармейцам, которые пробежав метров 10–15 попадали на снег, кто убитым, а кто живым. Видимо начали замерзать раз решились на этот рывок, значит мне тоже нужно торопится. Оглядевшись и приметив впереди небольшой сугроб, а за ним небольшую воронку на краю которой лежало два тела я осторожно пополз. Сугроб оказался не сугробом, а убитым в маскхалате красноармейцем, в правой руке он сжимал Шмель-9 с прикрепленным к нему гранатометом ГП-6. Это наверное боец из штурмовой роты, кто-то мне говорил, что они вчера здесь наступали и почти все здесь же и легли. Такое оружие нельзя оставлять, к тому же у меня только ТТ, а Шмель предаст мне чувства уверенности., Прости, — подумал я мысленно обращаясь к убитому, и стал разгибать окоченевшие пальцы с автомата, затем перевернув его на спину отцепил два брезентовых подсумка с магазинами и гранатную сумку с четырьмя гранатами от гранатомета, одна из них оказалась осколочно-зажигательная ГОЗ-2. Кое-как закрепив это богатство под импровизированным маскхалатом и взяв в левую руку автомат в правую веревку с прикрепленной плащ-палаткой, я пополз к выбранной мной ранее воронке. Первое тело лежавшее перед воронкой принадлежало адъютанту старший батальона (так до 1945 называлась должность начальника штаба батальона). Снаряд разорвался перед ним и он лежал на спине головой обращенной к нашим окопам во взлохмаченной по всей длине осколками шинели и обезображенным лицом. Здесь я нечем помочь не мог, нужно ползти к воронке там еще один лежит, хотя в воронке вроде тоже кто-то лежит. Когда я подполз к воронке я увидел в ней раненого комбата с перевязанной бинтами головой и руками. Рядом с воронкой лежал убитый санитар с медицинской сумкой на боку и размотанным бинтом в руках. Как только я дотронулся до комбата, проверяя жив он или нет, он тут же открыл глаза. И не узнавая меня, хриплым голосом спросил.