Делаю вид, что читаю. Кирстед вздыхает:
– Знаю, что многие люди не одобряют нашу деятельность. Они считают ее аморальной или как минимум бесполезной. Я их понимаю. Для многих из них счастье в неведении. Неведение спасает их, заставляет двигаться вперед. Благодаря ему люди продолжают жить дальше, восстанавливаются физически и морально, так как подсознательно надеются, что однажды наступит день, когда некогда потерянный человек вдруг снова появится у них на пороге. Ощущение неопределенности дает им надежду, а «Успокоение», напротив, ее убивает.
Но есть и другая категория выживших, а именно те, кому неопределенность не дает покоя. Такие продолжают неустанно прочесывать руины и массовые захоронения и перелопачивать бесконечные списки погибших. Это люди, которые предпочли надежде правду, но при этом, чтобы жить дальше, им требуется какое-нибудь материальное подтверждение этой правды. Конечно, мы не предоставляем клиентам правду, и в глубине души они это сознают. Но они верят в нее, потому что хотят верить, равно как и те, кто глядит в пустоту и видит надежду.
Я ставлю подпись на последней странице формуляра. Кирстед вытаскивает ключ-карту.
– Между прочим, мы составили обобщенный психологический портрет человека, обращающегося к нам за помощью. Чаще всего это энергичная по характеру личность – активная, решительная, привыкшая самостоятельно управлять своей судьбой. – Он глядит на меня искоса. – Это, естественно, очень широкое обобщение, однако для многих людей утрата контроля над собственной жизнью – самая большая потеря того времени, и эта процедура дает им видимость возвращения былой власти.
Кирстед вставляет ключ-карту в слот, красный огонек на замке сменяется зеленым, и дверь открывается. Я вхожу в каюту. Внутри пахнет шалфеем и эвкалиптом, а из закрепленных на переборках динамиков льются звуки прибоя. Я смотрю на стоящего передо мной субъекта. Он смотрит на меня. Начинает яростно бороться с удерживающими его ремнями, пытаясь дотянуться до меня. Затем широко распахивает рот и воет.
Понятия не имею, сколько времени гляжу на субъекта. Наконец я поворачиваюсь к Кирстеду и согласно киваю. На его лицо снова возвращается улыбка.
Датский психиатр подходит к небольшому сейфу у задней переборки.
– Как я понимаю, свой вы не взяли.
Я отрицательно качаю головой.
Кирстед отходит от сейфа и вкладывает мне в руку небольшой автоматический пистолет. Проверяет, что в оружии только один патрон, затем отступает назад и выходит из каюты, притворив за собой дверь.
Я навожу метку лазерного указателя на лоб субъекта. Он порывается броситься на меня, рычит и клацает зубами. Я спускаю курок.
Стив и Фред
– Их слишком много! – завопила Наоми в унисон визгу скользящих мотоциклетных шин.
Они затормозили как раз на границе леса. Под седоками грозным зверем урчал мощный двигатель «бьюлла». Стив, сощурившись, оглядел внешнюю стену. Сейчас его беспокоили не зомби. Главные ворота лаборатории оказались заблокированы. Въезд перегораживали выгоревший дотла остов того, что когда-то было тягачом, и военный «хамви», с которым грузовик столкнулся. Должно быть, после удара полуприцеп продолжил по инерции движение вперед, после чего, опрокинувшись, подмял под себя обе машины. На асфальте, в том месте, где натек расплавленный огнем алюминий, словно лед, поблескивали белесые застывшие лужицы. Здесь проехать не удастся.
– Придется воспользоваться служебным проездом, – бросил Стив Наоми через плечо.
Нейробиолог удивленно вскинула голову:
– А он есть?
Стив невольно усмехнулся – при всем ее уме Наоми иной раз могла быть наивной до глупости. Он облизнул палец и картинно поднял его, подставляя ветру.
– Давай-ка поглядим.
Лаборатория была полностью окружена. Стив ожидал этого. Вокруг шестигранного периметра, медленно волоча ноги и шаря руками по забору, бродило около нескольких сотен мертвецов.
– Не вижу никакого служебного проезда! – воскликнула Наоми, стараясь перекричать рокот мотоцикла.
– А он и не потребуется! – крикнул Стив в ответ.
Вот оно! Место, где живые мертвецы недавно толпились у стены. Вероятно, по другую ее сторону находилось что-то, привлекшее их внимание: выживший человек или раненое животное. Кто знает, да и какая разница? Что бы там ни было, это нечто влекло их так сильно, что находящихся у основания стены смердяков напирающие сзади собратья буквально впечатали в облупленные каменные блоки. В результате такой давки под стеной образовалась расположенная под углом плотная масса утрамбованной мертвечины, по которой еще способные двигаться смердяки могли как по пандусу подниматься наверх и переваливать на другую сторону.