— Да, конечно, — ответил Исаак. — Мы знаем дорогу.
— И поскольку Его Преосвященство нездоров, — предостерегающим тоном сказал сержант, — не нужно попусту беспокоить его этим.
— Понятно, сержант, — ответил Исаак. — Мы уходим, а вы делайте свое дело.
В просто обставленной, но уютной спальне Беренгер де Круильес, епископ Жироны, сидел в постели в состоянии крайнего раздражения.
— Сновидение, Исаак, вот что это было. Сновидение, а этот глупец Бернат перепугался и отправил охранников поднять тебя с постели. Его дело быть моим секретарем, а не нянькой.
— Что за сновидение, Ваше Преосвященство? — спросил Исаак.
— Какой прок говорить о сновидениях? — раздраженно спросил епископ.
— Иногда это приносит пользу.
— Бернат, можешь вернуться в постель. Утром у нас много дел, не хочу, чтобы ты был сонным.
— Я хорошо спал, Ваше Преосвященство, — ответил секретарь со спокойной настойчивостью. — Побуду немного здесь. Врачу может потребоваться помощь.
— По сравнению с тобой, Бернат, мул — образец покладистости, — сказал Беренгер. — Ладно, — добавил он с покорным вздохом. — Если хочешь, останься.
Исаак взял Беренгера за запястье. Пока епископ не произнес этих слов, врача не особенно беспокоило состояние пациента. Теперь он тревожно нахмурился. Обычной реакцией Его Преосвященства на советы — особенно от подчиненных — было решительное возражение. Это согласие было тревожащим.
— Мне приснился громадный мастиф в отцовском доме, — неожиданно заговорил епископ. — Зверь, который пугал меня в детстве. Все сожаления, что я испытывал уходя из дома в монастырь, быстро умерились, когда я понял, что собаки, которых держали монахи, были добрыми существами, таких злых не было.
— Что произошло в этом сновидении? — спросил Исаак. — Или содержанием его было появление собаки?
— Нет, — ответил Беренгер. — Мастиф влез на кровать, разлегся на мне и не давал пошевелиться.
Он глубоко вздохнул.
— Наверняка это была какая-то демоническая галлюцинация, — сказал он, — принявшая такую форму, чтобы расстроить меня, потому что я должен быть готов к утреннему собранию, где будет много споров.
— Не буду наставлять Ваше Преосвященство в духовных делах, — сказал Исаак, — но причиной этого сновидения могут быть не только демоны. Позвольте, Ваше Преосвященство, прослушать вашу грудь.
— Но с моей грудью все в порядке, — пробормотал Беренгер, развязывая шнурки рубашки.
Исаак приложил ухо к груди епископа и напряженно вслушивался, сперва с одной стороны, потом с другой.
— Неправда, Ваше Преосвященство, — сказал он наконец. — В груди у вас большое скопление мокроты. Я это очень ясно слышу. Вам нужно оставаться в постели и воздержаться от утреннего собрания. Я оставлю вам травяное лекарство. Выпейте чашку сейчас, потом еще одну, когда колокола зазвонят к утренней службе. Большие разъезды, большое количество работы и беспокойство по возвращении ослабили вас. Вам нужен отдых.
— Как я могу отдыхать? Да, я несколько устал, но чувствую себя полностью здоровым. И хотя многие, как будто считают иначе, епархия управляется не сама собой.
— Вызовите своих музыкантов; пусть кто-нибудь с приятным голосом и манерами почитает вам вслух. Забудьте о епархии и ее проблемах. И спите.
Исаак повернулся к слуге, который скромно ждал в дальнем углу комнаты.
— Принеси Его Преосвященству еще подушек, чтобы ему легче дышалось, пока это небольшое скопление мокроты не исчезнет, и позаботься, чтобы его не беспокоили.
— Хорошо, сеньор Исаак.
— Я вернусь перед обедом проверить ваше состояние, Ваше Преосвященство.
Дверь в спальню епископа внезапно распахнулась. Сержант охранников и Франсеск Монтерранес, самый доверенный каноник епископа, заглянули внутрь.
— Ваше Преосвященство, — сказал сержант. — Простите за вторжение, но мы нашли у ступеней дворца мертвого человека.
— В таком случае его нужно убрать, — устало сказал Беренгер. — И выяснить, кто он.
— Это сделано, Ваше Преосвященство.
— Тогда зачем беспокоить меня…
— Это Гвалтер Гутьеррес, — сказал Франссск. — Он убит ударом ножа в грудь.
— Вы говорите, Исаак, — мелодичная музыка. И приятные голоса, читающие мне вслух. Ничего подобного. Убийство прямо у меня на пороге — вот что уготовила мне судьба. И еще одно несчастье для епархии.