Или, может быть, просто прошло слишком много времени, с тех пор как я хорошо трахался.
— Значит, они не сказали, считают ли тебя причастным или нет? — спрашивает моя сестра, вырывая меня из мыслей. Ее сын лежит у нее на плече, пока она выписывает круги у него на спине. — Я имею в виду, звучит так, будто у них ужасно большие проблемы, если они это планируют.
Вздыхая, я сосредотачиваюсь на том, чтобы вытереть керамическую тарелку в руке, убедившись, что она безупречна, прежде чем положить ее в шкафчик рядом с кухонной раковиной.
— Им не в чем меня обвинить. И я уверен, что они это знают, вот почему поднимают такой шум по этому поводу.
Проведя рукой по одной стороне своей униформы — простой белой рубашке на пуговицах и черным джинсам, которые носят все официантки в нашей местной закусочной, — она поджимает губы.
— Что именно они делали на твоей лодке?
Моя челюсть рефлекторно подергивается. Лучший вопрос, вероятно, в том, чего они не сделали — как будто вторжения в мою личную жизнь было недостаточно. Слоан, Алекс и придурки из полиции, которые наконец появились, выпотрошили «Капитан Морган» в попытке найти что-нибудь, связывающее меня с убийством Альты Мэй.
Из-за этого я потерял целый день на воде, и неудивительно, что они ни хрена не нашли.
— Ничего особенного. — Я пожимаю плечами и тянусь за другой тарелкой. Соскребаю остатки макарон с омарами с обеда в измельчить, мою тарелку и вытираю насухо. — Я им c самого начала сказал, что это пустая трата времени и они ничего не найдут, но Боже упаси, чтобы кто-нибудь мне поверил.
— Может быть, тебе стоит попытаться быть повежливее с полицией, — предлагает она, приподнимая сына повыше на плечо.
— Да? Может быть, им стоит попытаться не быть глупыми?
Дейзи хмыкает, заправляя прядь темных волос за ухо, подальше от Чарли. Ничего такого, чего бы она не слышала из моих уст раньше; с тех пор как ее муж поступил в академию много лет назад, я открыто заявлял о своем полном отвращении к местным правоохранительным органам.
Не помогает и то, что моя дружба с Гейбом дает мне беспрепятственный доступ к грязной изнанке всего этого; бесконечные ночи, ненужная бюрократическая волокита, созданная начальством, и дерьмовая оплата.
Если бы они потрудились платить своим людям то, что они заслуживают, возможно, Гейб и Дейзи могли бы уехать из дома нашего детства. И, может быть, он не чувствовал бы необходимость спать на моей лодке, когда ему не рады, создавая проблемы, которые мне определенно не нужны.
Это первый полноценный разговор, который у меня состоялся с сестрой, с тех пор как мы нашли тело Альты Мэй, и он был начат только потому, что наша мать заставила нас сесть за воскресный обед после окончания церковной службы.
— Гейб говорит, что ходят слухи, будто они пригласили этих портлендских детективов, потому что тел больше, чем просто Альта Мэй.
Я поднимаю бровь.
— О, мы снова разговариваем с этим ублюдком?
Она краснеет, похлопывая Чарли по спине.
— Он мой муж, Линкольн. Мне позволено расстраиваться, когда я не знаю, где он.
— Я и не говорю, что тебе не следует этого делать. — Выключаю кран, убираю последнюю тарелку и прислоняюсь к раковине. — На самом деле, я думаю, что тебе следует быть с ним построже. Ему никогда не приходится долго извиняться. Ты злишься на меня дольше, чем на него.
— Ну, ты никогда не был очень хорош в извинениях. — Она сдвигается, приподнимая плечо.
— Я очень хорош в них, — ворчу себе под нос, вытирая руки о ближайшее кухонное полотенце. — Просто не в тех, которые могу тебе дать.
Дейзи вздыхает, перемещая Чарли на другое плечо; его большие глаза лани на мгновение открываются, а затем снова закрываются, как только он устраивается, его кулак прижат к ее груди.
— Послушай, я взрослая женщина, и если хочу простить своего мужа, чтобы немного облегчить себе жизнь, то так и сделаю.
Я не комментирую, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, и прислоняюсь к плите из нержавеющей стали. Потому что, опять же, Гейба никогда рядом нет.
Как это облегчает ей жизнь?
— Честно говоря, мне не нужны лекции. И уж точно не от мужчины, чьи последние значимые отношения были почти двадцать лет назад.
Ее комментарий бьет, как град размером со снежный ком, выбивая дыхание из моих легких. Вспышка голубых глаз и зубастая, глупая ухмылка мелькают перед моим взором, как на кинопленке, но в ту секунду, когда я моргаю, она исчезает, рассыпаясь, как пыль. Что-то острое вспыхивает в моей груди, дрожь пульсирует в глубине моего сердца, и я прочищаю горло, когда входит мама, неся коричневый бумажный пакет, до краев наполненный продуктами.
— О, нет. — Она останавливается в арочном проходе, взгляд темных глаз мечется между Дейзи и мной. Моя ностальгия мгновенно испаряется, высыхая, как неиспользуемый колодец, в ту секунду, когда она нарушает тишину. — Кто умер?
— Альта Мэй Дэвис, четыре дня назад.
Мама фыркает, подходит, чтобы швырнуть бумажный пакет на гранитную столешницу.
— Я имею в виду, напряжение в этой комнате ужасно. Знаешь, так бывает только тогда, когда ты здесь.
Я закатываю глаза.
— Тогда не заставляй меня приходить.
Щелкнув языком, она отталкивает меня с дороги и начинает разгружать сумку.
— Не могу. Кто еще принесет мои вещи из машины?
— Дейзи? — предлагаю я.
— Хорошо, ты держи Чарли, а я пойду принесу остальное. — Дейзи указывает на своего сына, приглаживая рукой его каштановые волосы.
Взглянув на спящего ребенка, я колеблюсь. Мать толкает меня бедром.
— Будь полезен, преступник. Может, тебя и не арестовали, но это не значит, что я отпущу тебя безнаказанным.
Я прищуриваю глаза, раздражение течет по моим венам, как горячая лава.
— Я ничего не сделал.
— Еще нет. — Она достает кочан салата Ромэн, открывает холодильник, чтобы бросить его в ящик для овощей. — Считай свою помощь упреждающим ударом за общее плохое отношение.
Чувствуя, как начинает болеть голова, я поднимаю руку, чтобы потереть виски, и быстро выхожу из комнаты. Обои с подсолнухами в холле кажутся слишком яркими, когда я обхожу гостиную и направляюсь к входной двери, распахивая ее, когда воздух пронзает детский крик.
Я просто закрываю за собой дверь и выхожу на крыльцо, когда крик превращается в полноценный вопль.
Тяжелый вздох вырывается из моей груди, и я останавливаюсь, чтобы ощутить облегчение, которое он приносит. Останавливаюсь, чтобы оглядеть дом моего детства. Крыльцо и двор завалены безвкусными украшениями на Хэллоуин, оставшимися с тех времен, когда мы с Дейзи были детьми, а наш отец рылся в корзинах со скидками.
Белый сайдинг дома отчаянно нуждается в мощной мойке, камни, окаймляющие переднюю дорожку, потрескались и заросли травой и опавшими листьями.
Вещи, о которых Гейбу следовало бы позаботиться, но которыми пренебрегают из-за времени, которое он проводит в полицейском управлении.