Головная боль распространяется, пульсирует за глазами, почти ощутимо портя мне настроение. Я делаю мысленную пометку принести свою мойку высокого давления позже на этой неделе и почистить сайдинг самостоятельно, а затем направляюсь туда, где на подъездной дорожке неаккуратно припаркована «Тойота» моей матери.
Наклонившись, чтобы достать последние несколько бумажных пакетов из багажника, я вздрагиваю, когда со стороны доносится мягкий голос; он ласкает мою кожу, вызывая мурашки, и я подпрыгиваю при звуке своего имени, ударяясь головой о крышку багажника.
— Господи Иисусе. — Сумки падают из моих рук, продукты вываливаются из них, и я резко встаю, поворачиваясь к незваному гостю.
— О, боже мой! Ты в порядке?
Детектив Слоан раскачивается на каблуках, стоя слишком близко ко мне. Моя рука летит к ушибленному месту на затылке, надавливая, пока я смотрю на нее сверху вниз.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — огрызаюсь я, но не отступаю, не желая сдаваться в этой ситуации; если она хочет потереться обо меня, я позволю ей.
«Может быть, если попробую вкус, то смогу перестать думать о том, как тело Слоан, кажется, подходит моему».
— Преследую тебя, очевидно. — Она одаривает меня усмешкой.
Теперь я действительно отстраняюсь, реакция моего тела на эту женщину совершенно бесит, учитывая все обстоятельства. Меня не должен привлекать дьявол, и все же так и есть.
Опустив руку, я поворачиваюсь и снова лезу в багажник за продуктами.
— Ты калечишь всех своих подозреваемых?
Ее лицо искажается, брови хмурятся.
— Только когда они просят об этом.
Эти ледяные глаза расширяются в ту секунду, когда слова слетают с ее губ, как будто они вообще не были запланированы, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, пока вкус меди не наполняет мой рот, предотвращая саркастическое замечание.
— Отлично. Рад, что ты зашла.
Я ворчу, используя локоть, чтобы закрыть крышку багажника, сжимая в руках три пакета с продуктами. Слоан идет за мной, мягкий хруст ее черных туфель громко звучит у меня за спиной.
— Подожди! — Пальцы обхватывают мой бицепс сильнее, чем я ожидал. Он горит там, где она сжимает, ее прикосновение испепеляет, просачиваясь сквозь мою фланель. Прочистив горло, Слоан медленно отпускает мою руку и убирает прядь каштановых волос с плеча. — Я надеялась, что смогу поговорить с тобой.
Остановившись одной ногой на крыльце, я оглядываюсь, сохраняя невозмутимое выражение лица.
— Я ответил на все вопросы.
Она моргает.
— Я... ну, насчет дела, да. Но я надеялась, может быть, узнать тебя получше.
— Нет, спасибо, — ощетиниваюсь я.
Войдя на крыльцо, я направляюсь прямиком к входной двери, желая исчезнуть внутри, прежде чем мама заметит присутствие Слоан.
— Послушай, — окликает детектив, ее мелодичный голос разносится легким ветерком. — Я пришла сюда сегодня как я. Ни напарника, ни значка, ни пистолета. Только я, девушка, пытающаяся делать свою работу.
Я замираю, моя рука застывает, потянувшись к дверной ручке. Мой мозг пытается восстать против реакции, логика напоминает мне, что эта женщина — мастер обмана. Что она обучена выводить людей из себя.
И все же я поворачиваюсь, пригвождая ее мрачным взглядом.
— Ты пришла сюда без оружия? Без значка?
По какой-то причине мысль о том, что она совершенно уязвима, напрягает мышцы моей груди, стягивая их, как зашитую рану.
Пожав плечами, Слоан одергивает подол своей красной блузки.
— Они в машине. — Она указывает через плечо на маленькую красную «Хонду», припаркованную дальше по улице. — Я просто подумала, что так будет проще.
Сделав глубокий вдох, я наклоняюсь, кладя продукты на стеклянный столик на террасе рядом с дверью. Провожу рукой по воротнику, затем медленно возвращаюсь к ней, задерживая дыхание на мгновение.
Я так близко, что чувствую ее уязвимость. Вижу легкую дрожь ее пульса у основания горла, от моей близости, доказывающую, что я не единственный, на кого влияет эта энергия между нами.
— Я не заинтересован в том, чтобы позволить тебе узнать меня получше, — говорю я, окидывая взглядом ее изгибы, прежде чем встретиться с ней взглядом и отказываясь отступать. — Если только ты не предлагаешь библейский смысл этого термина?
Слоан даже не вздрагивает, на этот раз сохраняя зрительный контакт.
— Нет, но у меня есть ордер на обыск твоего дома.
ГЛАВА 8
Мне следовало бы знать, что попытка умаслить Линкольна не сработает. Он — загадка; тот, кто сводит с ума, но также и очаровывает меня. Я хочу понять, как его расколоть, он как камень, который разбиваешь, чтобы посмотреть, есть ли внутри алмаз. Но есть также часть меня, которая съеживается от его напора. Что-то в его глазах, в том, как его взгляд, кажется, проникает в мою душу. Так, что становится некомфортно в моей собственной коже, что заставляет меня хотеть убежать далеко-далеко.
Эта двойственность приводит меня в замешательство.
Но у меня есть работа, которую нужно сделать.
Мы разобрали его лодку на части, но ничего не нашли. Кто-то определенно вычистил ее, и поскольку Линкольн отказался сотрудничать — чтобы дать нам хоть что-нибудь, к какому выводу еще мы можем прийти, кроме того, что он сам ее вычистил?
Этого было достаточно, чтобы судья выдал ордер.
Капитан Столл поднял шум, не желая иметь дело ни с матерью Линкольна, ни с гневом города из-за возни с ненаглядными Портерами. И как бы мне ни хотелось сдаться, умыть руки от Линкольна Портера раз и навсегда, я бы плохо выполнила свою работу, если бы не обыскала каждый уголок и щель, чтобы убедиться, что его имя очищено.
Его гнев по отношению к правоохранительным органам и нежелание помочь расследованию осложняют ситуацию.
И то, что мужчина прислонился к обшитой деревянными панелями стене своей хижины, взглядом мечет кинжалы мне в спину, пока я веду обыск в его доме, тоже не помогает.
Я фыркаю, выпрямляясь, кончики моего конского хвоста скользят по верхней части спины.
— Здесь все чисто, — кричу я Алексу, находящемуся в другой комнате.
Копы в форме — большинство приехало из Портленда — бродят по маленькой хижине Линкольна площадью восемьсот квадратных футов, пытаясь найти... что-то. Или, может быть, надеясь вообще ничего не найти.
С раздражением смотрю на Линкольна. Моне послушно сидит рядом с ним, его счастливое поведение с пристани исчезло, а на его месте — жесткая спина и вздыбленная шерсть, как будто он отражает эмоции Линкольна по поводу нежелательного вторжения. Линкольн опускает руку, рассеянно поглаживая голову пса.
Я выдыхаю, что-то теплое тянется к центру моей груди.
«Может, попытаться еще раз?»
— Ты живешь здесь совсем один? — спрашиваю я, подходя ближе к мужчине.
Линкольн хмыкает, но не отвечает, его взгляд тверд, как камень, переходя с меня на мужчин, роющихся в его личных вещах.