Но это ничего не дает.
Абсолютно ничего.
Мужчина усмехается, прежде чем отпустить меня и отступить на шаг.
Я разворачиваюсь, грудь вздымается от гнева, разозленная тем, что он так легко подчинил меня. Вытаскиваю пистолет из кобуры и целюсь в него. Я не должна... Знаю, что не должна, но все равно делаю это.
Улыбка расплывается на моем лице, когда я вижу, как его глаза расширяются.
— Ошибка новичка, оставившего меня вооруженной.
Линкольн разглаживает потрясенное выражение лица и идет вперед, засунув руки в карманы, и не останавливается, пока дуло не упирается ему в грудь.
Я сглатываю, мое сердце колотится о ребра.
Он наклоняется.
— Так сделай это, Стрелок.
Мой желудок скручивается, и я открываю рот, чтобы заговорить, но прежде чем успеваю, мое запястье отдергивают назад, пистолет вылетает из моей руки. Шок пронзает меня, жесткая хватка на моей талии толкает мое тело, широкая грудь Линкольна прижимается к моей спине, когда он прижимает мое оружие к моему виску.
Его дыхание касается моей шеи.
— Я чертовски устал от того, что ты наставляешь на меня свой пистолет.
Я усмехаюсь.
— Это не значит, что я на самом деле собираюсь стрелять в тебя.
Линкольн хмыкает, его рука сжимает мой живот, заставляя мое сердце биться быстрее.
— Если я верну его тебе, ты успокоишься, черт возьми?
Я киваю, внезапно теряя дар речи, пряди моих волос путаются в ткани его одежды.
Мужчина отпускает меня, и я спотыкаюсь, прищуривая глаза, когда выпрямляюсь и встречаюсь с ним взглядом. Левая сторона его рта приподнимается, пистолет вращается в его руке, пока лениво не свисает с кончика пальца.
Раздражение закручивается в моей груди, и я шагаю вперед, поджимая губы, когда хватаю свое оружие и убираю его обратно в боковую кобуру.
— Необязательно быть таким самодовольным, — бормочу я.
— Что ты вообще здесь делаешь? — Он указывает на меня пальцем. — Тебе лучше не беспокоить мистера Дженсена.
Я наклоняю голову.
— Значит, вы с ним близки?
Его поза застывает, челюсти сомкнуты.
— Я закончил отвечать на твои вопросы и не позволю беспокоить его.
Он уходит, а я закатываю глаза.
«Городской золотой мальчик, черт возьми».
Я следую за ним, наконец-то оглядываясь вокруг в первый раз с тех пор, как поднялась сюда. Избегая осколков разбитой лампы, которые рассыпаны в центре комнаты, я подхожу к стене, наклоняюсь над мягкой скамейкой, чтобы выглянуть из окон от пола до потолка, которые составляют стены.
От этого зрелища у меня перехватывает дыхание.
Захватывает дух.
Дневной свет давно исчез, оставив после себя звездный пейзаж; луна, отражающаяся от поверхности воды, прекрасный фон для волн, разбивающихся о подножие утеса.
— Вау, — шепчу я, поднимая руку и прижимая ее к груди.
Фырканье позади меня отвлекает мое внимание. Я оборачиваюсь.
— Что?
Линкольн качает головой, берет блокнот со скамейки, прежде чем пройти мимо меня.
— Я ухожу, и ты, блядь, точно не можешь остаться.
И снова раздражение царапает меня изнутри, и я не раздумывая протягиваю руку, хватаю его за запястье и тяну. Мужчина быстро поворачивается, блокнот вылетает из его руки и подпрыгивает на полу, страницы трепещут, открываясь.
Линкольн бросается вперед, чтобы схватить его, вырываясь из моей хватки.
И я... застываю.
Потому что могу поклясться, что только что видела набросок моего лица в блокноте Линкольна Портера.
ГЛАВА 11
Слоан отступает на шаг, ее глаза расширяются, как гребаные планеты, когда я хватаю свой блокнот и прижимаю его к груди.
Мое сердце подскакивает к горлу, бьется, как животное в клетке, когда я шепчу тихую молитву богу, с которым не разговаривал с детства, надеясь, что она не будет задавать вопросов. Надеясь, что девушка плохо разглядела, потому что я знаю, что детектив Слоан из тех людей, которые слишком много вкладывают в нечто подобное.
Превращая это во что-то грязное, пока пытается проникнуть в мою психику, используя это в своих интересах.
Женщина поднимает глаза от деревянного пола, ее взгляд такой острый, что кажется, будто пронзает меня насквозь. Я готовлюсь к натиску вопросов, зондированию, просьбе об оценке психического здоровья, чтобы найти более глубокий смысл.
— Ты рисуешь? — спрашивает она, на мгновение зажмурив глаза, явно заставляя себя расслабиться. Но ее кулаки остаются крепко прижатыми к бедрам — единственный признак того, что она видела то, чего не должна была видеть, и знает это.
Я уверен, что это еще одна тактика, которой Слоан научилась в академии, и тот факт, что она все еще обращается со мной как с преступником, раздражает цепи, скованные вокруг моего сердца, посылая покалывание раздражения по моему позвоночнику.
«Или, может быть, это совсем другой вид покалывания, и я просто пытаюсь отмахнуться от него».
— На самом деле это не ваше дело, детектив.
Сделав еще один шаг назад, Слоан проводит рукой по волосам, запутываясь пальцами в прядях.
— Честно говоря, я просто не ожидала этого. Художники такие страстные, а ты кажешься таким...
Мои брови поднимаются, и я медленно продвигаюсь вперед, разрывая ее личный пузырь шаг за шагом. Она загнана в угол, прислонившись спиной к стеклянному окну с видом на бушующий внизу океан, и ее глаза опускаются на блокнот, полностью избегая меня.
Я ухмыляюсь, останавливаясь, когда наши груди соприкасаются с каждым глубоким вдохом, как будто нам не хватает кислорода на этой высоте.
Взяв блокнот в руку, я подношу один уголок к ее подбородку и толкаю вверх, заставляя женщину встретиться со мной взглядом; мои легкие сгорают от контакта, испепеляются от усилий, которые требуются, чтобы выдержать ее взгляд.
— И каким же я кажусь? — спрашиваю я, и мой голос звучит так, словно его волокут по горячим углям.
—Я... я не... — Она сглатывает, ее розовый язычок скользит по нижней губе, оживляя мой член.
Стиснув челюсти, я подхожу ближе, отмечая мягкий, хриплый звук, который вырывается из нее, когда я поднимаю руку и накручиваю кончики ее волос на свою свободную руку.
— Могу заверить тебя, Стрелок, у меня нет недостатка в страсти. — Я так чертовски близко, что могу видеть беспорядочное биение ее пульса у основания шеи. Мой взгляд приклеивается к ритму, наблюдая, как он пульсирует на ее кремовой коже, мой рот практически истекает слюной, чтобы заклеймить его. — Просто очень немногие люди могут с этим справиться.
Ее горло подрагивает, рот приоткрывается в беззвучном вздохе.
— Вот видишь, — говорю я, отводя блокнот в сторону и отпуская ее волосы, нежно проводя пальцами по ее ключице.
Несмотря на то, что я больше не удерживаю ее, женщина не сводит с меня пристального взгляда своих ярко-голубых глаз.