Или, может быть, это просто значок на его куртке.
— Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что слежка, особенно направленная на поимку серийного убийцы, может длиться месяцами. Мы могли бы пробыть здесь до весны, все еще ища ответы. — Карузо бросает взгляд на мою хижину, поджимая губы. — На самом деле нет прецедента для подобной ситуации.
— Но вы не собираетесь продлевать свое пребывание дольше, чем это необходимо. — Гейб поднимает бровь. — Конечно, вы не стали бы тратить государственные ресурсы, гоняясь за призраками?
— Согласно результатам проверки, проведенной сержантом, весь ваш отдел — пустая трата государственных ресурсов, — говорит Карузо, поворачиваясь, когда Слоан подходит, волоча чемодан.
Он двигается, чтобы помочь ей, но она поднимает руку, отмахиваясь от него. Эти голубые глаза находят мои на долю секунды, и электричество пробегает по моему позвоночнику; оно испаряется в мгновение ока, рассеиваясь, когда Слоан обращает внимание на своего партнера.
— Алекс, давай не будем беспокоить местных жителей. Ты же знаешь, что это только усложняет нашу работу.
Усмехнувшись, Алекс протягивает руку, в очередной раз пытаясь забрать чемодан у Слоан. Она сопротивляется, отстраняясь, и он хмурится.
— Плохая оптика также усложняет нашу работу. Я просто пытаюсь убедиться, что мы понимаем друг друга.
Я закатываю глаза, скрещивая руки на груди. И не упускаю из виду, как взгляд Слоан скользит в сторону движения, жар разгорается, когда мои бицепсы напрягаются под фланелью.
— Какие-то проблемы, мистер Портер?
— Только одна, — выдавливаю я, тонкая полоска, удерживающая мое терпение, грозит лопнуть в любой момент. — Вы случайно не знаете хорошего истребителя вредителей?
Она что-то бормочет себе под нос, а затем поднимает свой багаж по ступенькам к входной двери. Моя грудь сжимается, когда женщина останавливается на пороге, ее длинные ресницы нежно касаются ее кремовой кожи, когда она смотрит на меня.
— Впустишь меня? — тихо спрашивает она, голубые глаза расширяются. Умоляюще. Я не упускаю из виду двойной смысл фразы.
Я сжимаю челюсть до тех пор, пока по ней не разливается боль, мои брови раздраженно хмурятся. Вздыхая, отодвигаюсь от дверного проема, практически прижимаясь к бревенчатой стене в попытке держаться как можно дальше от дьяволицы.
Мысль о том, что она находится в моем доме, пользуется моими вещами и ест мою еду, сама по себе достаточно раздражает. Мне не нужно добавлять непозволительные ласки к списку осложнений.
Тем не менее, мой взгляд падает на ее зад, когда она проходит через фойе, изгиб ее задницы виден в темных джинсах, которые на ней надеты. Я чуть не проглатываю язык, когда она замирает, вытягивая шею, как будто чувствует на себе мой взгляд.
Я возвращаю его к ее лицу, мой пульс учащается, но уже слишком поздно.
Слоан ухмыляется и перебрасывает волосы через плечо, исчезая на кухне, в то время как мой член беспокойно шевелится за молнией моих джинсов.
«Черт возьми, это будет долгое расследование».
Я ненадолго выхожу на улицу с Гейбом и Моне, чтобы позволить двум детективам связаться со своим боссом и ознакомиться с расположением леса, окружающего мою хижину.
Еще раз извинившись, как будто он имеет какое-то реальное влияние на ситуацию, Гейб, наконец, уходит на свою смену, оставляя меня на причале с моей собакой и тишиной.
Море сегодня бурное, бьется о берег, как будто пытается наказать землю за ее проступки. Соленая вода брызжет мне на ноги, когда я устраиваюсь на краю причала, позволяя ногам болтаться в воздухе.
Я протягиваю руку и глажу Моне за ухом. Он скулит, утыкаясь головой в мою руку, и я вздыхаю.
— Знаю, приятель, я не часто бывал дома в последнее время. Мне очень жаль.
Он поднимает свою светлую голову, на дюйм приближается и кладет подбородок мне на плечо.
— Я заглажу свою вину перед тобой. Как насчет того, чтобы после утреннего трала отправиться на приятную долгую пробежку? — Пес виляет хвостом, стуча по дереву. — Пробежка, да? Это заставит тебя простить меня?
— О, так ты можешь быть милым, — раздается голос позади меня, замораживая кровь в моих венах. Моне немедленно вскакивает на ноги и несется по причалу.
Деревянная поверхность раскачивается под его лапами, и я поворачиваюсь, как только он достигает Слоан. Она присаживается на корточки, треплет его за ушами, издает чмокающие звуки и спрашивает, был ли он хорошим мальчиком.
У меня сжимается горло, когда я представляю, как ее лицо омывает счастье; ее кожа вспыхивает от восторга, глаза лихорадочно блестят от возбуждения, и она хихикает, когда пес ласкает ее подбородок своим длинным розовым языком.
Сейчас уже темно, так что едва могу разглядеть их силуэты сквозь охранный фонарь, установленный на пристройке, но я слышу ее радость.
Зависть пульсирует во мне, горячая и тяжелая, как патока, но я заталкиваю ее в глубины своего живота. Я не должен ревновать к своей гребаной собаке.
— Вам что-то нужно, детектив?
Она игнорирует меня, продолжая свою нежную атаку на Моне, который впитывает ее с каждым взмахом хвоста. На его лице появляется ухмылка, одна из тех глупых собачьих улыбок, и она касается открытой раны в моей груди, наполняя меня яростью.
— Моне, hier. — Он колеблется в течение наносекунды, полностью поглощенный тем, как Слоан игриво дергает его за щеки, но затем тренировка вступает в силу, и пес дергается назад, подбегая, чтобы сесть рядом со мной.
Теперь Моне сидит в состоянии повышенной готовности, выпрямив спину, вытянув нос вперед, прежняя беззаботность сменилась настороженностью. Я один раз поглаживаю его по голове и встаю на ноги, пока Слоан спускается по причалу.
— Я не собираюсь причинять ему боль, — говорит она возмущенным тоном.
— Я и не говорил этого. — Я засовываю руки в карманы, наше дыхание заметно смешивается в холодном воздухе. — Может быть, я защищаю тебя. Он любит бекон7.
Она закатывает глаза, скрещивает руки на груди, вцепившись в рукава своего красного свитера.
— Ты настоящий придурок, знаешь это? Что тебе сделали копы, что ты так сильно их ненавидишь?
— Лучше спроси, чего они не сделали.
— Основываешь восприятие группы людей на стереотипах?
Я прищуриваю глаза и делаю шаг ближе, хотя от этого становится трудно дышать. Наклонив голову, пристально смотрю на ее идеально симметричное лицо.
— Нет, я основываю свое восприятие на своем личном опыте. Моих наблюдениях. В течение многих лет я тренировался тому, как читать людей и ситуации, как извлекать из них необходимую информацию, чтобы проводить высадки и успешные миссии.