Прищурившись, он закрывает кран.
— Ты всегда приносишь пустые извинения, когда не знаешь, что сделала?
— Я ничего не делала! — Хлопаю руками по бедрам.
Он приближается ко мне, пока не оказывается так близко, что я вижу биение пульса на его шее.
— Ты что, не понимаешь, детектив? Быть здесь — значит, что-то сделать. Возвращайся туда, откуда, черт возьми, ты пришла, и оставь меня, блядь, в покое.
Я тяжело выдыхаю.
— Боже, ты такой бесцеремонный. Думаешь, я хочу быть здесь с тобой?
Он ухмыляется.
— Похоже на то, когда трешься своей сладкой маленькой киской о мой член.
Тепло разливается по мне, и я протягиваю руку, толкая его в грудь.
— Пошел ты.
Его руки взлетают вверх, обхватывают мои запястья, притягивая меня вплотную к нему.
— Держу пари, тебе бы это понравилось. — Он наклоняется ближе, его дыхание щекочет мою шею. — В любом случае, не похоже, что у тебя здесь дела двигаются, с таким же успехом могла бы совместить приятное с полезным.
Нежелательное возбуждение скользит по моим внутренностям, когда его хватка усиливается.
— Это лишь разговоры, Линкольн. — Я поднимаюсь на цыпочки, пока наше тяжелое дыхание не смешивается в воздухе. — Но мы оба знаем, что у них нет продолжения.
Его глаза вспыхивают, и мой желудок сжимается.
— Хочешь, чтобы я трахнул тебя, милая? — Он наклоняется еще ближе, его губы скользят по моим. — Это то, что нужно, чтобы убрать тебя из моей жизни? Из моей чертовой головы?
У меня сжимается грудь.
— Нет, это... — начинаю я.
Но не успеваю закончить свое предложение. Потому что он прижимается своими губами к моим, его язык крадет слова у меня изо рта.
ГЛАВА 17
Я не знаю, что, черт возьми, такого в этой женщине, но само ее существование действует на меня так, как никто другой никогда не действовал. Как какой-то паразит, она заползла под мою кожу и поселилась в моих венах, наполняя меня ненавистью, которая не может быть полезна для моего кровяного давления.
Последние несколько недель были настоящей пыткой, когда она была всего в нескольких метрах от меня. Спала в моей постели, раздевалась и пользовалась моим душем. Я отбивался от этой мысли больше раз, чем хотел бы признать, и мои предплечья болят сильнее, чем когда-либо с тех пор, как я покинул «Морских котиков».
Это главная причина, по которой я сплю здесь. Я не доверяю себе, и если мои действия после того, как привел ее на нижний уровень лодки, являются каким-то показателем, то это вполне логично.
Мой член слишком жаждет встретиться с ней.
Когда я прижимаюсь губами к ее губам, обрывая конец того, что она собиралась сказать, температура моего тела взлетает до небес. Жар пульсирует по венам, кровь несется к моему члену, и я поворачиваюсь в отведенном нам небольшом пространстве, прижимая девушку спиной к стойке, прежде чем у меня появится шанс увидеть в этом предупреждающий знак.
Может быть, я смогу выебать ее из своей системы. Избавиться от этой потребности, от этой одержимости, закачав свою сперму в ее тугое маленькое тело.
Губы Слоан мягкие, податливые, когда прижимаются к моим; я сжимаю ее запястья одной рукой, удерживая их между нами, а другой обхватываю ее сзади за шею. Запутавшись пальцами в волосах у основания ее черепа, я мягко тяну, прижимаясь губами к ее губам и просовывая язык внутрь.
На вкус она как ромашка с привкусом мятной зубной пасты. Как прерванный сон и отчаяние.
«Или, может быть, это про меня».
Вращая бедрами, Слоан фыркает, соприкасаясь с очертаниями моей эрекции, ее дыхание, горячее и липкое, скользит по моему лицу.
Она посасывает мою нижнюю губу между своими, открывает глаза и высовывает язык.
Дразнит меня, как будто думает, что она здесь главная.
С дьявольской усмешкой взмахивает своими длинными ресницами, глядя на меня, и я не могу перестать представлять, как эта сцена выглядела бы под другим углом; она на коленях, готовая сделать все, что я попрошу, эти ледяные голубые глаза, такие же соблазнительные, как и чертовски красивые.
Я провожу рукой по ее шее, двигаясь, чтобы обхватить ее подбородок своей ладонью.
— Это ничего не значит, — тихо говорит Слоан, сгибая пальцы в моей другой руке. — Если мы... ну, знаешь. Сделаем это.
Моя бровь выгибается дугой.
— Если?
Румянец окрашивает ее щеки.
— Да. Я имею в виду, что еще есть время остановиться, верно?
— Ты хочешь остановиться?
Она моргает, ее дыхание становится поверхностным, и девушка слегка качает головой. Поглаживая ее гладкую кожу шершавой подушечкой большого пальца, я ухмыляюсь.
— Тогда нет никаких «если», Стрелок. Я собираюсь раздеть тебя догола и оттрахать.
Нервный смех срывается с ее губ, но она проглатывает его, руки дрожат, когда я отпускаю ее запястья и прижимаюсь к ней своим тазом.
Зажатая между мной и стойкой, она буквально в ловушке и под моим контролем, и вспышка жидкого тепла, пронзающая ее взгляд, говорит мне, что ей это нравится.
Дергаю ее кардиган, оттягивая назад ровно настолько, чтобы стянуть его с плеч.
Хотя она, возможно, и не ожидала, что ее поздняя ночная прогулка закончится таким образом, но, конечно, не жалуется, когда пытается помочь мне раздеть ее. Кардиган кучей падает на пол каюты, и она немедленно двигается, чтобы вытащить руки из тонких бретелек своей темно-синей майки.
Я приподнимаю бровь, и Слоан замирает, щеки темнеют предательским цветом застенчивости.
— Что? — огрызается она, прижимая вырез топа к груди.
— Просто любуюсь видом.
Слоан закатывает глаза.
— Знаешь, поступки говорят намного громче слов. Я...
Но я снова не даю ей закончить мысль, тянусь и заменяю ее руки своими. Зацепившись пальцами за ее топ, стягиваю материал с ее груди.
Мое сердце колотится о ребра, пульс учащается в горле, когда я поднимаю одну руку, обхватывая нижнюю часть левой выпуклости. Слоан резко втягивает воздух, пока я большим пальцем кружу по ее соску, розовая вершинка твердеет от моего прикосновения.
— Господи. — Мой голос напряженный, нуждающийся. Выдающий, как сильно я этого хочу. — Ты идеальная.
Еще один нервный смешок, и она выгибается мне навстречу, когда я вывожу круги по ее коже.
— Ты даже не видел меня всю.
— Давай исправим это.
Сдвинув ее майку ниже, чтобы она легла на бедра, я качаю головой, кладя одну руку ей на живот. У меня кружится голова, когда я откидываю ее назад на стойку и опускаю голову.
Прижимаясь губами к ее губам, я вдыхаю ее сладкий аромат и целую свой путь вниз, наслаждаясь мурашками, которые появляются у меня на пути. Она дрожит, ее локти цепляются за гранит, голова запрокинута к потолку, пока девушка терпеливо ждет.
Я весь дрожу от желания к тому времени, когда опускаю рот к ее ключице, губами обводя ее выпуклости, и, наконец, останавливаюсь на ложбинке груди, поднимая взгляд.