Ревность обжигает мой позвоночник, и я сжимаю челюсть. Мой взгляд устремляется к ее глазам.
В этих ледяных глубинах царит паника. На мгновение я вижу ее замешательство, а затем вырываюсь из транса и поворачиваюсь к матери с тихим проклятием на кончике языка.
«Я чертов идиот».
Ведь знал же, что между ними что-то происходит. Было заметно по тому, как Алекс всегда немного слишком близок, немного слишком дружелюбен.
Хотя, полагаю, я не могу его винить.
Он знает ее, а я не хочу знать. Почему бы ей не выбрать его?
Их присутствие, как злой призрак в комнате, привлекающий внимание местных полицейских. Они замирают, чтобы посмотреть, как незнакомцы пересекают участок, направляясь в кабинет капитана Столла. Я не двигаюсь, чтобы посмотреть, хотя мое тело жаждет увидеть детектива-брюнетку.
Мама, наконец, отрывается от дочери Грейси, отсылает девушку с Кейт и Картрайтом за чашкой теплого кофе, а затем поворачивается, пригвоздив меня взглядом.
— Что с тобой происходит? — спрашивает она, кладя руку на бедро. Тушь размазана под глазами, но она не делает ни малейшего движения, чтобы стереть ее.
Я медленно выдыхаю.
— О чем ты говоришь, ма?
— Твоя аура. Внезапно стала неприятной.
— Моя аура? — Моргая, я провожу рукой по лицу, стараясь не показывать своего раздражения. — Ма, при всем моем уважении, но что это, черт возьми, такое?
— Когда мы вошли в участок, с тобой все было в порядке. Ты был позитивным — ну, настолько позитивным, насколько ты позволяешь себе быть. — Она фыркает, качая головой, и заламывает руки, ее золотое обручальное кольцо поблескивает в свете флуоресцентных ламп. — А теперь ты... подавленный.
Я уставился на нее.
Нахмурившись, она замахивается и ударяет меня в бок своей большой черной сумочкой.
— Не смотри на меня так, Линкольн Дин Портер. Я знаю, о чем говорю — твоя сестра учила меня.
— О, ну что ж, это все объясняет. Дейзи — чокнутая, когда недосыпает.
— Как бы то ни было, мои опасения все еще остаются в силе.
— Я в порядке, ма, честное слово.
Закинув сумочку на плечо, она глубоко вздыхает, подходит и прислоняется ко мне. Шмыгает носом, потирая его, затем коротко кивает мне.
— Ну, а я нет. Думаю, мне нужна теплая ванна. Отвезешь меня домой?
Взяв ее под руку, я веду нас к главному выходу, более чем готовый убраться к черту из здания и забыть о плохих вещах, ожидающих меня внутри. Но мы сделали не более нескольких шагов, когда кто-то окликает меня по имени, останавливая наше продвижение.
— Линкольн Портер, как раз тот человек, которого я надеялся поймать. — Алекс подходит к нам с широкой улыбкой на лице, белые зубы ярко выделяются на его смуглой коже. Он смотрит на мою мать, приподнимая подбородок в знак приветствия. — Летиция.
— Летти, — поправляет она, легкий румянец пробегает по ее щекам. — Как всегда напоминаю вам, чтобы вы не называли меня полным именем, детектив.
— Просто пытаюсь быть уважительным, мэм. Не хотелось бы, чтобы у кого-то сложилось неправильное представление.
Она отмахивается от него.
— Чепуха. Для всех здесь я Летти. Кроме этого. — Она тычет большим пальцем в мою сторону, ее настроение, кажется, взлетает, как будто несколько минут назад она не рыдала из-за смерти своей лучшей подруги.
Может быть, испорчена не только моя аура.
— Он называет меня мамой, или я вымою ему рот с мылом, — продолжает она, сжимая мою руку.
Я стискиваю зубы, раздражение, которое я подавил, когда он прибыл со Слоан, снова всплыло на поверхность. Выпрямив спину, я приподнимаю бровь
— Тебе что-то от нас нужно?
— Дело не в том, что мне что-то нужно... а в том, что нам нужна твоя помощь.
Я фыркаю.
— Что, полного использования моей собственности недостаточно? Хочешь, чтобы я просто сделал твою гребаную работу?
— Если думаешь, что знаешь серийных убийц лучше меня, тогда вперед.
Голос Слоан скользит по моей коже, как горячая лава, его ласка обжигает. Она появляется позади Алекса, протягивая мне листок бумаги. Я бросаю взгляд на название, и откуда-то из глубины моей груди вырывается искренний смех.
Уголки губ девушки подергиваются, как будто ее забавляет этот звук, и я ненавижу то, как это воспламеняет мою душу. Ненавижу, что она вообще на меня влияет.
— Кого ты подкупила за это? — Я замечаю подпись судьи в углу страницы. — Хорошие навыки подделки, я отдам тебе должное. Но ты ни за что, блядь, не ступишь на мою лодку.
— Нужно ли мне напоминать тебе, что я была на твоей лодке меньше двадцати четырех часов назад? — огрызается Слоан, отдергивая бумагу.
Голова Алекса резко поворачивается к ней, брови хмурятся.
— Ты была там?
— Мы не работали, не так ли? — говорю я, отпуская мамину руку и делая шаг в сторону детектива. Ее ноздри раздуваются, и я не могу не задаться вопросом, вдыхает ли она мой запах так же, как я ее. — Никто не ступит на мою лодку, когда я пытаюсь выполнить чертову работу.
— Так, подожди... — начинает Алекс, двигаясь, как будто собираясь встать между нами, но Слоан поднимает руку к нему, наклоняясь, чтобы ткнуть пальцем мне в грудь.
Мое сердце замирает от ее прикосновения, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, молясь изо всех сил, чтобы она не заметила.
— Прямо сейчас твоя задача — помочь нам найти убийцу. Все остальное может подождать.
— Я не собираюсь прекращать работать только для того, чтобы таскать тебя повсюду, прочесывая бесконечный океан в поисках улик, которые, вероятно, уже унесло течением.
— Мне нужно вас снова задержать, мистер Портер?
Черт возьми, то, как ее розовые губы изгибаются, произнося эти слова, заставляет мои нервные окончания покалывать. Кто-то щиплет меня за бок, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на маму.
— Сколько еще людей должно умереть, прежде чем ты отбросишь свои разногласия и поможешь им? — Она хмурится, опустив руку. — Я должна умереть? Потому что с той скоростью, с какой моя церковная группа сокращается, у меня отличные шансы.
Мой желудок переворачивается от ее слов, острый край страха проникает в мой мозг.
Ужас медленно поднимается по моему позвоночнику, собирается в мышцах и распространяется, пока не заполняет мои вены, беспорядочно пульсируя, заглушая мои мысли шумом, который издает.
Я легкомысленно относился к убийствам, с тех пор как они начались, потому что не хотел признавать возможность того, что это может случиться с кем-то, кто мне дорог.
Но с увеличением частоты, отсутствием доказательств и тем фактом, что полиция, похоже, не слишком обеспокоена, я начинаю задаваться вопросом, не является ли это большим риском, чем я думал.
Глядя вниз на мать, отмечая блеск в ее взгляде и то, как она сжимает свое пальто, как будто слишком боится выпустить его, я понимаю, что моя уклончивость, вероятно, вызывает у нее гораздо больше беспокойства, чем необходимо.