Несмотря на то, что она живет с полицейским, не похоже, что он все время рядом. И поскольку в доме только она, Дейзи и ребенок, и мы ничего не знаем о мотиве убийцы или жертвах, полагаю, что ее опасения обоснованы.
Наконец, моя решимость рушится, я со вздохом поворачиваюсь к детективам, опустив голову в знак поражения.
— Будь готова в восемь вечера.
ГЛАВА 20
Смотрю, как Линкольн выводит свою мать из парадных дверей участка, и мои внутренности скручиваются.
Неразумно выходить на воду с ним наедине, но я отбрасываю беспокойство, напоминая себе, что то, что произошло прошлой ночью, было единичным случаем. Ошибкой. На самом деле даже хорошо, что это случилось между нами, потому что теперь я могу сосредоточиться на том, что важно. Единственное, для чего я на самом деле здесь: найти серийного убийцу с острова Скельм.
Маленькая часть меня задается вопросом, как бы все было здесь без Линкольна Портера. Возможно, я бы потребовала ордер раньше, не стала бы мириться с такой некомпетентностью местной полиции, если бы он не проник в мой мозг и не заполнил каждую мысль.
Какой хороший детектив не потребовал бы допросить интересующего его человека? Особенно когда все, на чем можно сосредоточиться, когда речь заходит о Поле Дженсене — это какой-то извращенный миф о маяке и призраках, которые его посещают.
Нелепость.
Взглядом сканирую участок, постукивая пальцами по стойке регистрации, ожидая, когда Клепски или Столл принесут ордер, чтобы я могла отправиться туда, куда должна.
Больше никаких отвлекающих факторов.
— Может быть, мне лучше вместо тебя отправиться с ним на лодке, — голос Алекса прерывает мои мысли, его брови задумчиво нахмурены, рукой он потирает подбородок.
Самым разумным было бы согласиться с ним. В конце концов, в последний раз когда я была наедине с Линкольном, все было не совсем профессионально. Но от этого предложения у меня внутри все сжимается, разочарование разливается по венам при мысли о том, что я сама не смогу выбраться на воду.
И, может быть, какая-то часть меня хочет какого-то закрытия с Линкольном; убедиться, что мужчина знает, что то, что произошло прошлой ночью, больше никогда не повторится.
Я вздыхаю, кладя руку на предплечье Алекса.
— Все в порядке. На этот раз пойду я, а ты в следующий. Кому-то все равно нужно отправиться в церковь и все проверить.
Он наклоняется.
— Не похоже, что вы, двое, ладите.
Я пожимаю плечами, в моей памяти вспыхивают картины того, как хорошо мы ладили.
— Нам и необязательно ладить. Со мной все будет в порядке.
Челюсть Алекса подергивается.
— Мне это не нравится.
— Это была твоя идея, — шиплю я в ответ в раздражении.
— Ну, это было до того, как он сказал, что вы не «работали» на его лодке прошлой ночью. Я имею в виду, какого хрена, Carina?
Жар заливает мои щеки, взгляд отрывается от него и останавливается на блондинке в униформе, стоящей за столом, ее взгляд мечется между нами двумя.
— Я не могла уснуть прошлой ночью, — бормочу я. — Мы просто разговаривали. — Ложь имеет горький привкус, слетая с моего языка, чувство вины пронизывает мою грудь.
— Вы можете найти Клепски или Столла? — спрашиваю я блондинку. — Скажите им, что мы все еще ждем ордер на маяк, пожалуйста? — Я заставляю себя улыбнуться, но она не отвечает мне взаимностью, и тяжелое чувство охватывает меня от того, как ее глаза сужаются в щелочки.
«Что происходит со всеми в этом городе?»
— Ордер на что?
Мое сердце подпрыгивает, когда я разворачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с Линкольном.
— Ты все еще здесь? — Алекс вздыхает, глядя на него.
Линкольн натянуто улыбается.
— Не для тебя. — Он поворачивается к блондинке, и то, как загорается ее лицо, заставляет мои внутренности сжаться от чего-то кислого.
— Когда Гейб приедет, не могла бы ты ему сказать, чтобы он позвонил своей жене, пожалуйста, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми? — спрашивает Линкольн.
Блондинка-офицер широко улыбается.
— Конечно, Линк.
Линк.
Уменьшительное имя.
Тошнота подкатывает к моему животу, и я делаю шаг вперед, прежде чем мой мозг успевает соединиться с моими ногами.
— Не могли бы вы, пожалуйста, сделать то, о чем я просила? У нас плотный график.
Линкольн поворачивается ко мне и издает смешок.
— Ты не пойдешь на маяк.
Я наклоняю голову.
— М-м-м... вообще-то пойду.
— Нет.
Огонь разливается по мне, дерзость этого человека заставляет кровь приливать к моим щекам.
— Не помню, чтобы спрашивала у тебя разрешения.
— Последнее, что я позволю тебе сделать, это размахивать своим значком и врываться в его жизнь. Ему здесь и так хватает притеснений, — огрызается Линкольн.
Я фыркаю, уперев руки в бедра.
— Тем больше причин. Может быть, он убивает их, чтобы это прекратилось.
В комнате становится тихо, и я сглатываю комок в горле, понимая, что мои слова прозвучали громче, чем предполагалось. Что я прокричала их так, чтобы все слышали.
— Carina…
Я поворачиваюсь к Алексу, вытягивая руку.
— Не надо, Алекс. Я серьезно. Почему все в этом городе пытаются помешать нам раскрыть это дело? Это за гранью нелепости.
Краем глаза я вижу, как Столл и Клепски неторопливо выходят из заднего коридора, их шаги замедляются, когда они входят в тихую комнату.
— Я хорошо делаю свою работу. — Я указываю на них пальцем. — Из кожи вон лезу. Но потом появляетесь вы. Теряете улики, иногда даже не собираете их, и неделями сидите на ордерах, в то время как убивают невинных женщин.
Алекс поднимает руки к моим плечам, его прикосновения вызывают зуд, как муравьи на моей коже. Я отмахиваюсь от него, моя грудь тяжело вздымается. Оглядываю все широко раскрытыми глазами в комнате; каждый человек смотрит на меня так, как будто я проблема — пока не встречаюсь взглядом с Линкольном.
И этот засранец улыбается.
Я прищуриваю глаза.
— Что?
Он пожимает плечами, его бровь изогнута.
— Ты закончила?
— Я не знаю, — фыркаю я. — Ты собираешься продолжать пытаться управлять делом, в котором ты даже не участвуешь?
Он подходит ближе, его ухмылка становится шире.
— О, Стрелок, мы оба знаем, что я очень даже участвую.
Его слова прожигают меня насквозь и оседают между моих бедер.
— Это не то, что я имела в виду, — шиплю я.
Линкольн придвигается еще ближе, его глаза вспыхивают.
Мой желудок переворачивается.
— Так что ты имела в виду? — спрашивает он.
Его глаза засасывают меня, пока я не оказываюсь на волнах его пристального взгляда, мое сердце кричит о чем-то, чего не может достичь.