— Я в порядке, мам.
— Выглядишь так, будто не спал несколько дней.
— Ну, о чем ты спрашиваешь? Как я или как я сплю? Потому что это два совершенно разных вопроса.
Накрыв мою руку своей, она обвивает мои пальцы своими, сжимая.
— Знаешь, никто не стал бы винить тебя за то, что ты немного потрясен.
Воздержавшись от закатывания глаз, я коротко киваю ей, просто чтобы она перестала приставать ко мне. Вытаскиваю руку из ее руки и наклоняюсь вперед, уперев локти в колени, указывая подбородком в сторону офицера Кейт.
— Я уже могу идти?
Она качает головой, и чем дольше наши взгляды остаются прикованными друг к другу, тем розовее становится ее шея. Раздражение начинает разгораться ярче в моей груди, огненный шар растет с каждой минутой, и я опускаю взгляд на пол, прежде чем сказать что-то, о чем могу пожалеть.
— Мистер Портер, вас вызывают для допроса в комнату 1А.
Вынырнув из своих туманных мыслей, я бросаю взгляд в конец коридора, где стоит капитан Столл со шляпой, зажатой под мышкой. Я хмурюсь, выпрямляясь на своем месте, когда мама снова находит мою руку своей.
— Допрос? Я уже подал свое заявление. Мне больше нечего сказать.
Офицер не отвечает, просто стоит и смотрит своим каменным взглядом.
Стиснув зубы, я встаю на ноги, поднимая руку, когда мама цепляется за мою штанину.
— Мам, все в порядке. Это займет всего минуту.
Она хмурится.
— Похоже, у тебя неприятности.
Комната для допросов расположена в задней части здания, прямо за крылом с камерами предварительного заключения. Я не уверен, было ли это сделано с намерением напугать людей, чтобы заставить их признаться, но, проходя мимо решетки и видя пару парней, играющих в карты, усмехаюсь про себя.
Я начинаю понимать, почему уровень преступности на острове заоблачный.
Офицер Клепски следует за нами в крошечную комнату, его горячее дыхание обжигает мне затылок, когда я обхожу стол. Он берет меня за плечо и грубо толкает в кресло. Я кусаю внутреннюю сторону щеки, позволяя ему грубо обращаться со мной, так как не хочу давать капитану никаких оснований подозревать меня.
Больше, чем, по-видимому, уже есть.
Сложив руки, я кладу их на металлический стол, когда двое полицейских в форме садятся напротив меня. Капитан Столл роняет бежевую папку, раскрывая ее так, чтобы было видно содержимое; гротескные изображения изуродованных тел, некоторые из которых полностью обескровлены, другие раскрашены ею.
Он вынимает фотографии одну за другой, выстраивая их в ряд, стол контрастирует с его оливковой кожей.
Я моргаю, глядя на фотографии, затем поднимаю на него взгляд.
— Мне понадобится немного больше информации, если ты хочешь, чтобы я помог решить эту головоломку.
— Держу пари, ты сможешь это решить, — ворчит Клепски.
Капитан Столл наклоняется вперед, указывая на изображения.
— Хочешь сказать, что не узнаешь ни одного из этих лиц? Ни антураж или то, как они были... выпотрошены?
— Узнаю? — Я снова переключаю свое внимание вниз, сканируя лица и пейзажи в поисках унции понимания. — С чего бы мне что-то знать об этих фотографиях? Это места преступлений, черт возьми. И, судя по различным стилям потрошения, как ты так красноречиво выразился, они даже не связаны между собой.
Клепски прищуривает глаза.
— Ты много знаешь о связанных преступлениях, Портер?
Несколько секунд никто ничего не говорит, и я откидываюсь на спинку стула, щурясь, пытаясь собрать воедино то, что происходит прямо сейчас.
И тут до меня доходит, как будто в меня врезается товарный поезд, что это не обычный допрос.
Это гребаная расплата.
— Где Гейб? — спрашиваю я, мой язык хлещет по зубам. — Он был там со мной. Почему его тоже не допрашивают? Какие у вас основания держать меня здесь прямо сейчас?
— Могу заверить, что офицер Уилсон проходит через те же стандартные вопросы, что и ты. — Капитан Столл пододвигает ко мне фотографию, выделяя ее из остальной группы. Он поднимает руку, проводит ладонью по своей лысой голове, приподнимая бровь с проседью. — Так ты утверждаешь, что впервые видишь эти тела?
Карие глаза Альты Мэй смотрят на меня невидящим взглядом.
Мои собственные глаза практически выскакивают из головы, и я двигаю руками под столом, сжимая бедра, пока они не начинают болеть.
— Господи, да, Столл.
— Уилсон сказал, что ты прочитал сообщение, вырезанное на теле. Повторял это вслух, как мантру или заклинание. — Клепски что-то записывает в блокнот, наблюдая за мной своими маленькими серыми глазками.
Ярость бурлит у меня внутри, как штормовая волна, угрожая разрушить все на своем пути. Я делаю глубокий раздраженный вдох, пытаясь подавить желание придушить этих двоих.
— Я прочитал это, потому что образованный. Я не призывал сатану. — Разглаживая ладонями джинсы вверх и вниз, пока они не натираются до крови, я качаю головой. — Я даже не знаю, что, черт возьми, это значит.
— Не знаешь? — Столл хмурится, глядя вниз. — Клепски, мы смогли раскрыть смысл во время предварительного расследования?
Переминаясь с ноги на ногу, Клепски корчит гримасу.
— Нет, сэр. Google не смог определить это, но у меня есть пара парней, которые прочесывают раздел классики в библиотеке в поисках перевода.
— «Signasti fatum tuum». Это значит «ты решил свою судьбу», — раздается приятный голос, когда дверь в комнату распахивается, ударяясь о стену.
Я поднимаю взгляд, когда внутрь входит женщина с высоко поднятым подбородком, как будто она осознает, что входит в логово льва.
Клепски выглядит так, словно хочет съесть ее живьем только за то, что она помешала.
Мягкие розовые губы изгибаются от тихих слов, звук не достигает моих ушей, когда я на мгновение тону в ее женственности; тонкая шея, упругие изгибы бедер, идеально очерченные брюками, которые на ней надеты.
Бедра словно созданы для того, чтобы держаться, трахая сзади. Чтобы впиваться пальцами в процессе.
Длинные темно-каштановые волосы идеально подходят, для того чтобы обернуть их вокруг моего кулака.
Мой член шевелится в джинсах; это такая интуитивная, всепоглощающая реакция, что мне требуется секунда, чтобы полностью прийти в себя.
Женщина пересекает комнату, втискиваясь между двумя офицерами, и складывает руки на груди.
Я сглатываю, отрывая взгляд от их нежной выпуклости, заставляя себя сосредоточиться.
К сожалению, это означает встретиться с ней взглядом, а я не готов к приливу эмоций, который вызывает электрическая синева ее радужек.
Они такого полупрозрачного лазурного цвета, который хранит секреты. Что-то манящее и порочное, притягивающее меня, как магнит, в ту секунду, когда останавливаются на мне.