Что-то густое и дикое расширяется в моей груди, теплота переполняет мои чувства и заставляет сердце биться быстрее. Но я проглатываю это, когда женщина тянется к папке с делом на столе, сближая себя со значками в комнате.
Мое тело может найти ее трахабельной, но, когда она устраивается на своем месте напротив меня, одна вещь становится очень, очень очевидной.
Прямо сейчас она тоже чертов враг.
ГЛАВА 4
Тошнота поднимается к моему горлу, желая вырваться на свободу, но я проглатываю ее, отказываясь выглядеть слабой в комнате, полной мужчин. Металлический стул скрипит подо мной, когда я ерзаю, заставляя себя поддерживать зрительный контакт с мужчиной через стол, хотя его вид сбивает меня с толку, пока я не теряю равновесие, шатаясь на краю обрыва.
Обычно я стойкая; на этой работе нужно быть такой, но есть что-то в том, как изумрудно-зеленые глаза этого парня пронзают меня насквозь, сверкая так, словно я грязь под его ботинком, что заставляет меня нервничать.
И есть чувство, которое я не могу описать, чувство, которое витает вокруг меня, умоляя ухватиться за него, но всегда танцует лишь на кончиках моих пальцев. Похоже на то, что я чувствую, когда вскакиваю в постели, задыхаясь от своих кошмаров, пытаясь крепко держаться за воспоминания, пока они ускользают куда-то, куда я не могу дотянуться.
Это в сочетании с тем фактом, что я наконец-то здесь, на острове Скельм, заставляет мои внутренности сжиматься от нервов.
— Детектив Слоан, я полагаю?
Мой взгляд останавливается на мужчине, сидящем рядом со мной, его лысая голова блестит, а густые брови нахмурены, когда он рассматривает меня. Я широко улыбаюсь, не желая, чтобы он чувствовал, будто я вторгаюсь на его территорию, хотя технически так и есть. Но полиция легко раздражается, когда кто-то входит в их юрисдикцию и забирает всю власть. Добавьте к этому тот факт, что я женщина, и это тонкая паутина, которую нужно сплести.
Кроме того, я хороший парень.
Это об Алексе они должны беспокоиться.
— К вашим услугам. — Я протягиваю ему руку. — Капитан Столл?
Он кивает, крепко пожимая мою руку, мозоли на его ладони царапают мою кожу. Мужчина кивает головой в сторону офицера рядом с ним, долговязого мужчины с волосами, коротко подстриженными по бокам.
— Это офицер Клепски.
Кивнув головой, я перевожу взгляд на стол, просматривая глянцевые фотографии изуродованных трупов, размером пять на семь дюймов, разбросанные по металлической крышке. Клепски, прищурив глаза, пробирается вперед, хватает фотографии и небрежно засовывает их обратно в бежевую папку.
Выдыхая, я борюсь с желанием потереть виски.
— Вообще-то я смотрела. — Я стараюсь, чтобы мои слова были легкими. Знаю, что слишком рьяный подход никогда не бывает хорошим, и, поскольку мы с Алексом будем здесь, на острове Скельм, в обозримом будущем, лучше иметь как можно больше значков на нашей стороне. Наша работа и так будет трудной даже с их помощью.
Клепски ухмыляется, прислоняясь к стене, его тонкие губы растягиваются на лице.
— Это необычные фотографии, леди. Может быть, стоит знакомиться постепенно. Подготовиться к тому, что увидишь.
— Ну, ты настоящий джентльмен, не так ли? — отвечаю я, раздражение разрывается у меня в животе.
Его челюсть напрягается.
— Просто пытаюсь уберечь твой аппетит. Я бы не хотел, чтобы ты начала свой день не с той ноги.
— Не хочу перебивать, — прорезает воздух хриплый голос. Мое сердце бьется о ребра, когда я поворачиваюсь, мой взгляд несется к мужчине на другом конце стола. Линкольн Портер, я полагаю. — Но если вы двое собираетесь сидеть здесь и мериться членами, могу я уйти? Хотелось бы оставить позади всю эту историю, и я гарантирую, что моя мать в двух секундах от того, чтобы ворваться в эту дверь и потащить меня домой. — Он указывает на выход.
Клепски прищуривает глаза и выпячивает грудь.
— Нет.
— Я постараюсь задать свои вопросы быстро, — говорю я.
Линкольн вздыхает, снимая свою коричневую куртку и бросая ее на спинку стула, открывая под ней серую фланелевую рубашку с рукавами, закатанными до локтей. Мой взгляд скользит по чернилам, которые вьются по его жилистым предплечьям, острый укол тепла пронзает мой центр. Я ерзаю в кресле, потирая бедра друг о друга. Достав свой диктофон, кладу его на стол и нажимаю красную кнопку, кладу руки на стол, металл холодит мои ладони.
— А теперь, мистер Портер, почему бы вам не рассказать мне, что произошло?
Мускул на его челюсти подергивается.
— Я уже дал показания.
Раздражение покалывает меня под кожей, но я заставляю себя улыбнуться шире, кивая.
— Не сомневаюсь, что вам пришлось повторять их несколько раз. — Мой большой палец указывает в сторону Клепски, который сжимает папку, как будто она наполнена драгоценностями, а я вор, пришедший украсть его сокровище. Я наклоняюсь, мой желудок переворачивается, когда мой взгляд встречается с его. — Между нами говоря, если у здешней полиции сложилось впечатление, что я даже не могу смотреть на выпотрошенную женщину, то сильно подозреваю, что они недооценивают мою способность слышать о том, что произошло.
Губы Линкольна подергиваются.
— Итак, я прошу в качестве личного одолжения, чтобы вы рассказали это… еще один раз.
Его ноздри раздуваются, наши глаза прикованы друг к другу, сражаясь в битве, от которой у меня потеют ладони и кружится голова. В нем есть что-то такое, энергия, которая пробивается через стол и тянет, как будто он веревка, а я приз.
То, как мое тело реагирует на него, заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке, как будто мне чего-то не хватает.
Если честно, весь этот город вызывает у меня мурашки по коже.
— Я не делаю личных одолжений, — огрызается он. — Особенно для цыпочек, которых никогда не встречал.
Моя грудь сжимается, но я сдерживаю реакцию и хихикаю, кончики моих волос щекочут шею, когда я качаю головой.
— Очень жаль. — Я поворачиваюсь к капитану Столлу. — Есть ли еще женоненавистнические придурки, которых я могу встретить в этом городе, или вы собрали их всех в этой комнате в качестве специального комитета?
Капитан Столл морщится, открывая рот, чтобы заговорить, но прежде чем он успевает это сделать, с другого конца стола раздается лающий смех, звук которого вибрирует в моих барабанных перепонках.
— Думаю, тебе нужно освежить в памяти, что такое женоненавистничество, — говорит Линкольн. — Отклонение твоей просьбы не имеет ничего общего с тем, что у тебя между ног, милая.
Огонь пылает в моих венах, а зубы скрипят, когда я приклеиваю ухмылку на свое лицо.
— Это была не просьба, милый.
— Линкольн Дин Портер. — Голос Алекса прорезает воздух, дверь с грохотом открывается и со щелчком закрывается. — Отмеченный высокими наградами герой.