— Теперь легко врать, Берк. Легко придумывать. Однако все записано. Не будешь же ты говорить, что вы не били беляков, когда они попадались к вам в руки.
— Я не поднимал руку на пленных.
— Это делали другие, не столь чувствительные. А в кабаках ты дрался. И из Тони сделал бы котлету. А?
— Разве это я пришел к нему в дом, а не он ко мне? Разве это я вмешался в его жизнь, а не он в мою? Разве это насилие, когда защищаешь от грабителя собственный дом?
— Брось философию, Берк. Скажи лучше, какая разница между твоим фашизмом и нашим? Чему вы нас учили? И чему мы можем научиться у тебя? Есть сила — бей, связан — болтай. И что надо организовываться.
— А теперь скажите, что вам от меня надо? — спросил я.
Опять взял слово Тони — ведь он был хозяином вечера.
— Тебе еще неясно? Каждый, кто нас тронет, пожалеет об этом.
— Кто это вы?
— Мы те, кто завтра возьмет мир в свои руки, Берк.
— Новые боги?
— Да, только усталые, очень усталые, — вмешалась вдруг Сеня. — Я пьяная, Мирч. Гони старика к черту.
Полукруг распался. Тереза отошел к столу пить. Сеня обняла Мирча. Шериф разговаривал с Педро. Тони, ходивший туда-сюда, то и дело останавливался подле меня, бросал слово-другое, не дождавшись ответа, шел дальше.
— Нужна мне твоя фирма… Вообще никакого стиля… А фашистов ты попомнишь… С такими трепачами нельзя по-другому.
— Куришь? — спросил он, снова остановившись передо мной.
— Курю.
Он сунул мне в рот свою зажженную сигарету. Я выплюнул ее. Тони сощурился. Казалось, он вот-вот прыгнет на меня. Но он не прыгнул, а подошел к столу, налил стакан и подал его Терезе.
— Напои его.
Тереза поднес стакан к моим губам. Все смотрели на нас.
— Пей.
Я отхлебнул и выплюнул.
— Пей, а то применим искусственное кормление.
Я не подозревал, что это не пустые слова. Подошли Мирч и Шериф. И началось «искусственное кормление». Я чуть не задохнулся. Вливали в меня крепкую водку.
— Теперь что? — спросил я.
— Сам сообрази, — ответил Тони.
— Тут нечего соображать. У вас только две возможности: отпустить меня или убить.
— Если мы тебя отпустим, ты сразу побежишь в милицию, верно?
— Совершенно верно. И завтра все вы будете за решеткой. Вы уже убедились, что в таких делах я не шучу.
— Тебе же будет хуже, Берк. Мы думали, что ты умнее. И не такой старомодный идиот.
Снова меня «искусственно кормили» водкой.
— Чего вы хотите этим добиться?
— Ничего. Гостя надо угощать.
— Спасибо.
— Видишь, каким стал вежливым. Боишься, да? Любляница близко, Берк. Холодная. Глубокая. Брр! А?
Позади меня стояли в обнимку Сеня и Мирч. Сеня курила. Шериф, глядя в потолок, разговаривал с Педро.
— И когда убьете меня, возьмете мир в свои руки? — спросил я.
— Дурак, — фыркнул Тони.
Мирч с Сеней хотели было удалиться, но Шериф остановил их:
— А вы куда? Дождитесь конца.
Тони спросил:
— Что вы будете делать, Берк? Сознайтесь, что вам страшно.
Первый раз он обратился ко мне на «вы». Это неспроста.
— Странно! Чего и кого мне бояться? И с чего это вдруг ты перешел на «вы»? Оттого, что мне страшно? Чтоб было еще страшней? Убожество. Совещайтесь. Это у вас леденеет кровь в жилах. Хотите знать, почему вы мне все время «тыкали»? Называли по фамилии? Да потому, что боялись собственной жертвы. Во всех застенках палачи, как правило, тыкают своим жертвам, чтобы низвести их до себя. И зовут по фамилии, чтоб унизить. А то еще отбирают одежду, стригут наголо, сбривают брови. Палач всегда боится жертвы.
— Это вы начитались книг. Но вы мне зубы не заговаривайте. Возьмитесь за ум и, главное, будьте поискренней.
Странно, все палачи на свете говорят одно и то же.
— Не думайте, что вам удастся заморочить мне голову. В машине вы сидели как мокрая курица. А теперь болтаете со страху. Вы боитесь, Берк, боитесь, как собака.
— Это вам и хочется увидеть. Вот и фашисты хотели всюду видеть страх. Сеять страх. Вызывать страх. Потому что им самим было страшно. Потому что под их стяг собирались бродяги и проходимцы, авантюристы и прочий сброд.
Теперь Тони повысил голос. Он явно разозлился. Остальные смотрели на него.
— Пустое фразерство. Почти все мы работали на стройках…
— Вот как? Стало быть, вы и здесь работаете. А вы не устали? В кафе полно таких, как вы. На танцах. В пригородных кабаках. В барах. В темных переулках. В парках. От Лос-Анжелеса до Москвы. От Токио до Лондона. Дьяволы с ангельскими лицами. Усталые боги с заученными фразами. С заученной походкой. С заученными манерами. Для вас снимают фильмы. Для вас пишут бульварные романы. Зажравшиеся циничные молокососы. Логово молодежного преступного мира. Джинсы, черные рубахи и чинарик в зубах. Откуда у вас деньги на водку? Откуда у вас машины?