18 марта.
Вчера Ян начал писать «Ночлег». […]
20 марта.
Вчера Ян задыхался.
23. III.
Ян кончил «Ночлег».
29. III.
[…] Ян сидел сегодня около часа в саду. Разговаривал с художницей, все расспрашивал об Испании.
30. III.
День Алексея Божьего человека. Когда-то, 29 лет тому назад, Алексей Толстой читал начало своего романа «Хождение по мукам» в салоне М. С. Цетлйной. Мы 2 дня как приехали в Париж. […] Квартира Цетлиных поразила меня — в ней было 3 ванны!1
В первый день мы уже завтракали с Цетлиными, Толстыми, Тэффи, Гончаровой и Ларионовым у Прюнье. Все еще были молоды. Из этой компании умерли Толстой и Цетлин. Это начало эмиграции.
Как сначала было трудно взять и носить чужое платье. А потом, понемногу, смирилась. […]
— Вот рассказ замечательный, сказал неожиданно Ян — это «Лирник Родион»2.
— Да, там настоящая поэзия.
— Это та поэзия, которая исчезла из мира, и все наши поэты ни в зуб толком. […]
6 апреля.
[…] Ян получил письмо от Г., он сообщает об Ильюше Муромцеве3 […] называет его «знаменитым ученым». Он профессор в Блумфильдском университете по высшей математике, читает для post graduates. Он изобретатель cavety magnethron — прибора для производства ультра-коротких волн. […] Пишет, что Илюша восхищается Яном. Передает сердечный поклон В. Н. «от ее родственника и Вашего свойственника».
Я очень рада. Я давно мечтала спросить Г., не знает ли он что-либо об Илье Муромцеве. […]
12 апреля.
Ян опять болен. […] Вчера были Зайцевы. […] они так счастливы, что едут в Испанию, что даже приятно. […]
28 апреля.
Ян поправился, легкие здоровы, но сердце слабо. […] Ян сейчас пишет «Третий Толстой».
В Ницце Кодрянские. Они, действительно, очень внимательные и хорошие люди. […]
4 мая.
Ян по ночам задыхается, кашляет и очень мучается.
Получила от Ильи Эммануиловича [Муромцева. — M. Г.] письмо, очень милое, родственное. Оно меня сильно взволновало. […]
Ян отказался принимать участие в Пушкинском комитете. Вчера написал об этом Адамовичу. В нем будет участвовать Лифарь. […]
13 мая.
Завтра […] отъезд.
13 июня (Париж).
[…] Наши «четверги» приобретают популярность. Пока перебывало человек 21. […] Всех «четвергов» было 4. […1
Ян диктует почти ежедневно. Все пишет «Третий Толстой», но пока о нем меньше всего.
2 сентября.
За это время оказалось, что я больна — декальсификация позвонка. Лечусь, с 18 июля.
3 сентября.
У Яна летом была сильнейшая кровь. Нужная маленькая операция. […] Чувствует слабость. Задыхается. На людях оживляется. Бывает блестящ. На воздух не выходит. Часто почти весь день в постели. […] Леня помогает, покупает. […]
[Бунин в ночь с 2 на 3 октября записывает:]
Все одни и те же думы, воспоминания. И все то же отчаяние: как невозвратимо, непоправимо! Много было тяжелого, было и оскорбительное — как допустил себя до этого! И сколько прекрасного, счастливого — и все кажется, что не ценил его. Икак много пропустил, прозевал — тупо, идиотски! Ах, если бы воротить! А теперь уже ничего впереди: — калека и смерть почти на пороге.
[Вера Николаевна:]
12 ноября 49.
[…] Был у нас Керенский. Сидел полчаса. Пил белое вино, ел финики, виноград. Он стал седой, тихий, менее нервен. Разговор носил частный характер. Ян рассказывал о своем посещении Богомолова. Он смеялся. […]
Теперь у нас «четверги» два раза в месяц. […]
Вечер Лени был удачный. 18-го вечер Адамовича. Я продала ему билетов пока на 6.250.
1950
1 января.
Этот год не «встречали». Была у всенощной, и на молебне.
3 января.
[…] Ян сказал Лене: «Вы единственный писатель после меня».
5 января.
Наш «четверг». Было человек 27. Ян очень задыхался. С гостями был мало.
6 января.
[…] Леня задал Яну вопрос: Почему в ранних ваших стихах и потом в «Храме Солнца» у вас душа религиозная, а затем вы как-то от этого закрылись? — Ян ничего не ответил.
А ведь душа его, действительно, религиозна. В нем 2 души — матери и отца. Последняя заглушает первую.
9 января.
Ян не спал всю ночь. […] и днем не заснул. Леня покормил его. […]
10 января.
Была у Павловского, вручила 2 приглашения на вечер памяти З. Н. Гиппиус. Получила 1000. Чувствую, что больше билетов продавать не могу. Надеюсь, что это последний раз.
11 января.
Ян очень страдает, то у него озноб, то зуд во всем теле. Десять лекарств в день и каждое от всех болезней.
13 января.
[…] Продала [на вечер памяти З. Н. Гиппиус. — М. Г.] на 5600 фр., на синема «Быстрой Помощи» — 5200. На Олечку собрала 20000, на Лялю — 18000, на Тэффи 20000, на Леню 43000, на «Быструю Помощь» 13800. Это за год.
31 января.
[…] недостаток кровяных шариков у Яна. Мне кажется, ему лучше. Крови пока нет.
7 февраля.
[…] Ян почти весь день в постели. Задыхается. […}
1 апреля.
Были у доктора Лабри. Сердце нормально. Склероз артерий легких. Искривлен позвоночник. Лабри очень приятный. Ничего не взял. Яну запрещено все соленое, вплоть до ветчины. Ян ехал, как на казнь.
28 апреля.
Завтра едем. […]
29 апреля.
[…] Провожали: Леня, Аля, Адамович, Ляля, Олечка и Володя Варшавский.
30 апреля.
Спали ввагоне хорошо. Но утром Ян чувствовал себя дурно. Казалось ему: «Не доеду». В Антибах были в 11 ч. 5 м. На минуту был задержан поезд из-за наших чемоданов. Их было 7, да 3 я взяла сама.
Здесь тишина, народу «на донышке». Кормят хорошо.
1 мая Juan les Pins, Русский дом.
Ян бушевал из-за соли. Насыпал себе соли в суп почти целую ложку. Я сказала, что тогда ему не нужно варить без соли. Пришел в ярость. Не стал есть. […]
2 мая.
Был Марк Александрович [Алданов. — М. Г.]. У него высокое давление. Он на еще более строгом режиме. […]
Ян провел день тяжело, хотя и вставал. Ел ветчину, кашу, рыбу с картошкой.
4 мая.
Была Е. П. Ставраки. […] Дает мне 1000 фр. на кого я хочу. […]
7 мая.
Проснулся окончательно в 9 ч. Захотел кофе, ветчины. Я встала и закрутилась до 12. […] Вечером задыхается. Все время требует моего присутствия.
8 мая.
Обед для бедняков. Было 25 человек.
9 мая.
Ездила в Ниццу на свидание с Л. Т. Доброй. […] Получила на Ставрова 500 и на «Быструю Помощь» (лотерея) — 500. Слава Богу, Яну лучше. […]
11 мая.
Ночь почти без сна. Зуд. Печень. Утром Доктор. Запрещение мяса, кроме ветчины. Зуд продолжается, это от печени. Новые лекарства.
22 мая.
[…] воспаление в левом легком. Т® 38,8. Это после пенициллина.
26 мая.
[…] Был Марк Алекс. Они уезжают в Лондон во вторник. Сидели приятно. Опять говорили о литературе, о Толстом, опять восхищались «Войной и миром». М. А. говорил, что у писателей редко бывает глазная память, исключение — Куприн. […]