Люди вокруг нас шепчутся. Осуждают. Рассматривают.
Я ищу стройную фигуру Бейли. Он высокий, выше, чем был мой отец. Я быстро нахожу его голову, он смотрит в мою сторону. Его губы едва шевелятся, имитируя слово, которое могло бы быть «позже». Но сказано это не мне. Я оглядываюсь, пытаясь понять, с кем он разговаривает, когда мама высвобождается из моих объятий и выпрямляет спину. Она снова протирает глаза, но не для того, чтобы высушить их, а чтобы скрыть незаметное движение, которым она реагирует на Бейли.
Внезапный шум, похожий на гром перед грозой, приводит меня в чувство. Гроб отца опускают в могилу, и девушка вручает цветы тем, кто хочет отдать ему последние почести. Это красные розы на длинных стеблях, как просила мать.
Их стебель покрыт шипами.
Один за другим гости подходят и бросают цветы на гроб. С неба начинает падать мелкий, лёгкий дождь, делая этот печальный день ещё более мрачным, а аромат роз интенсивнее. От этого меня тошнит.
Кто-то укрывает меня зонтиком, защищая от воды. Я бы хотел, чтобы это была мама, но она исчезла. Я тоже ухожу. И уже собираюсь сесть в машину, когда моё внимание привлекает движение в гуще леса. Я прошу водителя подождать и направляюсь к фигурам в чёрном, которые спорят.
Это мать и адвокат Бейли.
Внезапно прошёптанное губами «позже» приобретает смысл. Я пытаюсь пробраться поближе, чтобы услышать, о чём они говорят. Мать стоит, скрестив руки. Мысок туфли постукивает по земле, пока она безучастно смотрит на него.
— Можно узнать, чего ты хочешь?
Бейли приближается, пока не оказывается в шаге от неё. На его лице насмешливое выражение, руки засунуты в карманы.
— Бренда, тебе стоит лучше научиться плакать, иначе кто-нибудь поймёт, что у тебя нет сердца.
— Кто-то, кроме тебя, имеешь в виду?
Я наклоняюсь достаточно, чтобы увидеть долговязую фигуру Бейли, возвышающуюся над маленькой фигурой матери. Хоть он и находится рядом с ней, мужчина старается не прикасаться к ней; будто сама мысль об этом вызывает у него отвращение.
Я уже почувствовал некоторую враждебность между ними, когда после допроса Бейли отвозил меня домой. На мгновение мне даже показалось, что он почти хочет обвинить её в чём-то. Я просто не понял в чём.
Слышу, как мать вздыхает. Она поднимает руку, скучающе разглядывая свои ногти, покрытые красным лаком.
— Если у тебя больше нет жемчуга для меня, я бы вернулась на вечеринку.
— Это не вечеринка, а похороны, — поправляет Бейли.
— Зависит от точки зрения. С моей точки зрения, это банкет с интересными блюдами.
Бейли издаёт сдавленный возглас.
— Я должен был догадаться, что такой стервятник, как ты, не задержится надолго, не нацелившись на новую добычу.
То, как мать улыбается ему, леденит мою кровь.
— Будь честен с собой, Брайан. Что беспокоит тебя больше: то, что я не оплакиваю смерть твоего дорогого друга Роберта, или то, что я исключила тебя из списка возможных преемников?
Бейли отшатывается. Он больше не улыбается. Он напряжён; я вижу, как адвокат сжимает кулаки, будто сдерживается, чтобы не сделать что-то. Наконец, он качает головой и поворачивается к ней спиной.
— Будь осторожна, — шепчет он.
— Кого я должна остерегаться? Тебя?
— Не обязательно. — Он останавливается и оборачивается, в последний раз пробегая взглядом по фигуре матери, словно хочет запечатлеть её в своей памяти. — Мужчины способны на всё, если у них есть твёрдая решимость. Помни об этом.
Когда он проходит мимо дерева, за которым прячусь, я задерживаю дыхание. Я вижу, как Бейли садится в машину и приказывает водителю уезжать. Я тоже собираюсь уходить, когда моё внимание привлекает шум.
Я поворачиваюсь к маме. Она упирается спиной в дерево, закрыв ладонями лицо. Её тело дрожит, сотрясаемое рыданиями. Мама вытирает глаза белым платком, на котором размазанная тушь оставляет следы.
Она плачет. На этот раз по-настоящему.
И я не могу не задаться вопросом, почему.
Глава 10
Шэрон
Сиэтл, настоящее время.
Едва я закончила исправлять ошибку и процедура ускорилась, как получаю электронное письмо с вызовом на внеочередное собрание. Закатив глаза, я считаю в обратном порядке, от десяти до нуля. Обычно это помогает успокоиться, но видимо, я использовала этот приём так много раз, что уже не могу извлечь из него никакой пользы.