О космос! Если бы его самоуверенный вид действительно соответствовал тому, что он чувствовал! Анакреонцы должны были высадиться через двое суток, а он мог действовать лишь на основе набора догадок и наблюдений относительно того, к чему вел дело Хари Селдон последние пятьдесят лет. По правде говоря, он даже не был настоящим психологом – просто едва обученным неумехой, старающимся предугадать планы величайшего ума столетия.
А если Фара был прав; если Анакреоном и ограничиваются все проблемы, предвиденные Хари Селдоном; если Энциклопедия и есть все, что он хотел сохранить – тогда какой смысл в государственном перевороте?
Он пожал плечами и допил свою воду.
7.
Свод был обставлен креслами в количестве куда больше шести, словно ожидалось множество гостей. Хардин задумчиво отметил это и устало присел в углу – по возможности подальше от остальных пяти присутствующих.
Члены Коллегии, видимо, не протестовали против такого размещения. Они шепотом переговаривались между собой, но шепот скоро превратился в свистящие односложные звуки, которые быстро сошли на нет. Разве что Джорд Фара казался более или менее спокойным. Он извлек часы и мрачно уставился на них.
Хардин взглянул на собственные часы, а затем – на совершенно пустой стеклянный куб, который занимал половину помещения. Он являлся единственной необычной вещью в комнате; в остальном не было и намека на то, что компьютер где-то отсчитывает последние мгновения времени вплоть до момента, когда заструится мюонный пучок, замкнется контакт и…
Свет померк!
Он не выключился совсем, но потускнел с такой стремительностью, что Хардин подскочил. Он изумленно поднял глаза на потолочные лампы, а когда опустил их, стеклянный куб уже не был пуст.
Там появилась фигура человека, сидящего в кресле-каталке!
Несколько мгновений этот человек, ничего не говоря вслух, вертел в руках книгу, которая до того в закрытом виде лежала у него на коленях. Затем он улыбнулся, и лицо его словно ожило.
– Я Хари Селдон, – сказал он.
Голос был старый и мягкий.
Хардин почти приподнялся, чтобы поздороваться и еле успел удержаться.
Голос продолжал в тоне обычной беседы:
– Как видите, я прикован к этому креслу и не могу встать, чтобы приветствовать вас. Несколько месяцев назад – в мое время – ваши деды направились на Терминус, а вскоре меня постиг, весьма некстати, паралич. Я не могу видеть вас, как вы понимаете, так что не могу и приветствовать вас должным образом. Я даже не знаю, сколько вас тут, так что можете вести себя без церемоний. Если кто-то стоит – садитесь, пожалуйста; курите, если желаете, я не возражаю, – последовал мягкий смешок. – Да и зачем? На деле меня тут нет.
Хардин почти автоматически полез за сигарой, но передумал.
Хари Селдон отложил свою книгу – как бы на невидимый стол, – и она исчезла, как только его пальцы отпустили ее. Он сказал:
– Прошло пятьдесят лет с тех пор, как было основано это Установление – пятьдесят лет, в течение которых члены Установления не имели представления, чем они занимаются. Это незнание было необходимо, однако теперь необходимость отпала. Для начала: Энциклопедическое Установление есть обман – и всегда было обманом!
Позади Хардина послышалась возня, прозвучала пара сдавленных восклицаний, но он не оборачивался.
Хари Селдон был, разумеется, невозмутим. Он продолжал:
– Это обман в том смысле, что ни меня, ни моих коллег не беспокоит, был ли опубликован хотя бы один том Энциклопедии. Он выполнил свою цель, ибо с его помощью мы добились у Императора имперской хартии, им мы завлекли сто тысяч человек, необходимых для нашего плана, и с его помощью мы смогли удержать их в занятости, пока события не сформируются, пока не будет слишком поздно, чтобы пойти на попятный.
Пятьдесят лет вы трудились над этим обманным проектом – нет нужды смягчать слова, – и вот путь к вашему возвращению отрезан; теперь у вас нет иного выбора, кроме как продолжать бесконечно более важный проект, который был и остается нашим настоящим планом.
Для этого мы поместили вас на такую планету и в такое время, чтобы за пятьдесят лет вы попали в положение, лишающее вас свободы действий. Отныне и на века путь, который вы должны избрать, неизбежен. Вы столкнетесь с рядом кризисов, как столкнулись сейчас с первым, и в каждом случае ваша свобода действий будет подобным же образом ограничиваться, так что вы будете принуждены идти по одному – и только одному – пути.
Именно этот путь разработан нашей психологией – и не без причины.
Веками Галактическая цивилизация клонилась к застою и упадку, хотя лишь немногие осознавали это. Но теперь, наконец, Периферия отделяется, и политическое единство Империи поколеблено. Где-то в только что истекших пятидесяти годах лежит та черта, которую проведут историки будущего и скажут: "Вот начало Падения Галактической Империи".
И они будут правы, хотя еще несколько веков вряд ли кому-либо удастся подметить это Падение.
А вслед за Падением придет неминуемое варварство, период, который, как говорит наша психоистория, продлится при обычных обстоятельствах тридцать тысяч лет. Мы не можем остановить Падение. Мы и не желаем этого: Имперская культура потеряла зрелость и ценность, которыми некогда обладала. Но мы можем сократить ожидаемый период Варварства до одной тысячи лет.
Все подробности этого сокращения мы не можем сообщить вам: так же, как мы не могли сказать вам всю правду об Установлении пятьдесят лет назад. Знай вы эти подробности – и наш план мог бы провалиться, ибо тогда знание расширило бы вашу свободу действий и число дополнительно внесенных переменных превысило бы способности нашей психологии.
Но вы их не узнаете, ибо на Терминусе нет психологов и никогда не было, кроме Алурина – а он был одним из нас.
Но вот что я могу вам сообщить: Терминус и его собрат – Установление на другом конце Галактики, – являются ростками Ренессанса и будущими основателями Второй Галактической Империи. И как раз нынешний кризис направит Терминус к этой вершине.
Это, кстати, очень прямолинейный кризис, куда проще многих из тех, что еще впереди. Сводя все к основам, его смысл можно определить так: вы – планета, внезапно отрезанная от цивилизованных центров Галактики, находящаяся под угрозой более сильных соседей. Вы – маленький мир ученых, окруженный обширной и быстро раздвигающейся территорией варварства. Вы – островок атомной энергии в растущем океане примитивных сил и, тем не менее, беспомощны ввиду недостатка металлов.
Итак, вы видите, что стоите перед суровой необходимостью, и вам надо действовать. Что именно делать? Решение вашей дилеммы конечно же, очевидно!
…Образ Хари Селдона потянулся куда-то в пустоту, и в его руке снова оказалась книга. Он открыл ее и сказал:
– Каким бы извилистым путем ни шла ваша будущая история, вечно внушайте вашим потомкам, что дорога проложена, и что в конце ее лежит новая, великая Империя!
Он опустил взор на книгу и исчез в небытие, а свет разгорелся вновь.
Хардин увидел, что Пиренн стоит перед ним. Взгляд его был трагичен, губы дрожали. Голос председателя был тверд, но бесцветен:
– Видимо, вы были правы. Если вы сегодня вечером к шести встретитесь с нами, Коллегия обсудит с вами дальнейшие шаги.
Они все по очереди пожали ему руку и ушли; и Хардин улыбнулся сам себе. Они восприняли все происшедшее необыкновенно серьезно; ибо они были в достаточной степени учеными, чтобы признать свою ошибку – но для них было уже слишком поздно.
Он взглянул на часы. К этому времени все закончилось. Всем уже заправляют люди Ли, и Коллегия более не будет отдавать приказы.
Завтра совершат посадку первые звездолеты Анакреона, но и тут все в порядке. Через шесть месяцев и они перестанут приказывать.
В сущности, как сказал Хари Селдон и как догадался Сальвор Хардин еще с того дня, когда Ансельм-от-Родрик впервые проговорился об отсутствии атомной энергии у Анакреона – решение этого первого кризиса было очевидным.