– Да-а…
– Может ли Верисоф обещать большее?
– Нет.
– Очень хорошо. – Его голос стал повелительным. – Я полагаю, мы можем считать вопрос решенным. – Он подождал, но ответа не получил. – Ну давай иди. Я спущусь попозже. И еще одно, Лепольд.
Юный король обернулся на пороге.
Улыбалось все лицо Виениса за исключением глаз.
– Будь осторожен с этой охотой на Ньяков, мой мальчик. После несчастного случая с твоим отцом у меня иногда появляются странные предчувствия насчет тебя. В этой свалке, когда воздух заполнен дротиками, выпущенными из игольных ружей, ни в чем нельзя быть уверенным. Ты будешь осторожен, я надеюсь. И ты поступишь с Установлением так, как я сказал, не правда ли?
Лепольд отвел в сторону округлившиеся глаза.
– Да, конечно.
– Хорошо!
Виенис без всякого выражения посмотрел вслед уходящему племяннику и вернулся к своему столу.
Безмятежное настроение Лепольда рассеялось, уступив место мрачным мыслям. Может быть, действительно лучше будет разгромить Установление и захватить силу, о которой говорил Виенис. Но затем, когда война кончится, и он утвердится на своем троне… Он остро ощущал то обстоятельство, что Виенис и два его невежественных сына в настоящее время являются следующими претендентами на престол.
Но он был королем. А короли могут приказать казнить кого угодно.
Даже дядей и кузенов.
4.
После Сермака самым активным диссидентом являлся Льюис Борт, который весьма энергично вербовал недовольных в горластую Партию Действия. Но он не входил в депутацию, почти полгода назад обратившуюся к Сальвору Хардину. И это не было следствием непризнания его заслуг, как раз наоборот. Он отсутствовал лишь по той причине, что находился тогда на столичной планете Анакреона.
Он посетил ее как частное лицо. Он не встречался с лидерами и не делал ничего важного. Он лишь изучал темные уголки оживленной планеты и совал свой курносый нос в пыльные закоулки.
Он прибыл домой на закате короткого зимнего дня, начавшегося пасмурной погодой и завершившегося снегопадом, и через час уже сидел за восьмиугольным столом в доме Сермака.
Первые его слова отнюдь не были рассчитаны на то, чтобы взбодрить собравшихся, заметно подавленных сгущающимися снежными сумерками.
– Боюсь, – сказал он, – что наше положение из тех, что в мелодрамах обычно именуются "Пропащее Дело".
– Ты так полагаешь? – мрачно сказал Сермак.
– Не просто полагаю, Сермак. Для иного мнения не остается места.
– Вооружения… – начал было Докор Вальто несколько угодливо, но Борт тут же прервал его.
– Забудьте. Это уже старая история, – его глаза обежали круг присутствующих. – Я говорю о народе. Я признаю, что это было поначалу моей идеей – попытаться взлелеять дворцовый переворот, чтобы возвести на престол короля, более подходящего для Установления. Это была хорошая идея. И она все еще остается таковой. Один лишь пустяковый недостаток – она нереализуема. Великий Сальвор Хардин позаботился об этом.
– Если бы ты сообщил нам подробности, Борт… – кисло сказал Сермак.
– Подробности! Их нет! Все не так просто. Дело в идиотской ситуации на Анакреоне в целом. Все дело в этой религии, основанной Установлением. Она действует!
– Ну да!
– Чтобы оценить ее, надо наблюдать ее в действии. Здесь вы видите лишь большую школу для обучения жрецов и специальные действа, от случая к случаю устраиваемые ради паломников в каком-нибудь малопосещаемом уголке города – и только. В целом это нас мало затрагивает. Но на Анакреоне…
Лем Тарки разгладил свою чопорную остроконечную бородку одним пальцем и откашлялся.
– Что же это за религия? Хардин всегда говорил,что это лишь пышный вздор, предназначенный для того, чтобы заставить их принимать нашу науку без лишних вопросов. Помнишь, Сермак, в тот день он сказал нам…
– Объяснения Хардина, – напомнил Сермак, – не всегда следует принимать за чистую монету. Но что же это за религия, Борт?
Борт задумался.
– С этической стороны она превосходна. Она едва ли отличается от разнообразных философских учений старой Империи. Высокие моральные стандарты и все такое. С этой точки зрения жаловаться не на что. Религия является одним из великих цивилизующих средств в арсенале истории, и в этом смысле она удовлетворяет…
– Мы это знаем, – нетерпеливо прервал Сермак. – Ближе к делу.
– Ну что ж, – Борт был слегка смущен, но не показывал этого. – Религия, которую Установление лелеяло и поощряло, – не забывайте этого, – основана на строго авторитарных принципах. Одно лишь жречество имеет контроль над инструментами науки, переданными нами Анакреону, но и оно обучено использованию этих средств лишь эмпирически. Жители Анакреона всецело верят в эту религию и в… э… духовную ценность мощи, которой они управляют. Например, месяца два назад какой-то дурак стал ковыряться в энергостанции Фессалекийского храма – одной из самых больших. Он, разумеется, подверг радиационному заражению весь город. Это было сочтено местью божества – всеми, включая и жрецов.
– Я припоминаю. В газетах были в свое время отрывочные версии этой истории. Но не вижу, к чему ты клонишь.
– Так слушайте дальше, – жестко продолжал Борт. – Жречество образует иерархию, на вершине которой находится король, рассматриваемый в качестве младшего божества. Он является абсолютным монархом по божественному соизволению, и люди в это верят – и жрецы тоже. Подобного короля свергнуть нельзя. Теперь ты уловил суть?
– Погоди, – сказал Вальто. – Что ты имеешь в виду, говоря, что все это устроил Хардин? При чем тут он?
Борт с горечью взглянул на вопрошавшего.
– Установление усердно культивировало эти заблуждения. Под эти мистификации мы подвели серьезную основу, укорененную в нашей науке. Не существует праздника, на котором король, возглавляющий его, не был бы окутан лучистой аурой, поднимающейся над головой наподобие венца. Любой, посмевший коснуться короля, будет жестоко обожжен. В наиболее важные моменты король перемещается с места на место по воздуху – предположительно вдохновляемый божественными силами. Одним жестом он заполняет храм жемчужным, дивным сиянием. Этим простейшим трюкам, которые мы организовали к его выгоде, нет конца; и при этом в них верят даже жрецы, хотя сами их и устраивают.
– Плохо! – произнес Сермак, кусая губу.
– Мне хочется заплакать, уподобившись фонтану в парке мэрии, – откровенно признался Борт, – когда я думаю о шансе, который мы проворонили. Вспомним положение, каким оно было тридцать лет назад, когда Хардин спас Установление от Анакреона… В те времена народ Анакреона реально не осознавал, что Империя разваливается. Еще с поры Зеонского мятежа они более или менее самостоятельно вершили свои дела, но даже после того, как связи оборвались и дед Лепольда пиратски провозгласил себя королем, они не сообразили, что Империи каюк. Если б у Императора хватило тогда храбрости рискнуть, он смог бы все отвоевать с помощью двух крейсеров и внутреннего восстания, которое обязательно бы разразилось. И мы – мы! – могли сделать то же самое; но нет, Хардин организовал обожествление монарха. Лично я этого не понимаю. Зачем? Зачем? Зачем?
– А что делает Верисоф? – внезапно заявил Джейм Орси. – В свое время он являлся откровенным акционистом. Что он там делает? Или он так слеп?
– Я не знаю, – коротко бросил Борт. – Для них он верховный жрец. Насколько мне известно, он просто консультирует жречество по техническим вопросам. Он марионетка, черт бы его побрал, этого свадебного генерала!
Наступило всеобщее молчание, и взгляды обратились на Сермака. Молодой партийный лидер, нервно покусывая ногти, громко объявил:
– Плохи дела. Все это подозрительно!