И корабль умер!
Ибо главная особенность религии науки заключается в том, что она действует, и такие проклятия, как произнесенное Апоратом – поистине смертельны.
Апорат увидел, как тьма сомкнулась над кораблем, и услышал, как внезапно прекратилось мягкое, отдаленное мурлыканье гиператомных двигателей. Возликовав, он достал из кармана своего длинного одеяния атомную лампочку с автономным питанием, залившую рубку жемчужным светом.
Он взглянул на двух солдат, которые, будучи несомненно храбрыми парнями, тряслись, упав на колени, у последней черты смертельного ужаса.
– Спасите наши души, ваше преподобие! Мы несчастные люди, не ведающие о преступлениях наших предводителей, – захныкал один из них.
– Следуйте за мной, – сурово произнес Апорат. – Ваши души еще не потеряны.
Корабль сделался средоточием смятения во мраке; страх был столь огромен и осязаем, что ощущался подобно зловонию. Солдаты толпились там, где проходил в своем круге света Апорат, и старались прикоснуться к краю его одеяния, упрашивая о ничтожнейшей частице милости. И ответ жреца всегда был один и тот же:
– Следуйте за мной!
Он отыскал принца Лефкина, который пробирался из офицерских кают, громко ругаясь и требуя света. Адмирал ненавидящим взором уставился на жреца-сопровождающего.
– А, вот ты где!
Лефкин унаследовал голубые глаза от матери, но крючковатый нос и косящий глаз выдавали в нем сына Виениса.
– Что означают твои изменнические действия? Включи энергию на корабле. Я здесь командую.
– Уже нет, – мрачно сказал Апорат.
Лефкин разъяренно огляделся.
– Хватайте этого человека! Арестуйте его или, клянусь Космосом, я выкину всех, кто меня слышит, из шлюза без скафандров, – он остановился и вдруг взвизгнул: – Это приказ вашего адмирала. Арестуйте его!
Окончательно потеряв голову, он завопил:
– Вы что, позволяете дурачить себя этому скомороху, этому жулику? Вы служите религии, построенной из облаков и лунного света? Этот человек – мошенник, а Галактический Дух, о котором он вещает, есть просто лживая выдумка, предназначенная для…
Апорат с яростью прервал его:
– Схватите святотатца. Слушать его речи – значит подвергать опасности свою душу.
И немедленно в высокородного адмирала вцепились руки дюжины солдат.
– Возьмите его и следуйте за мной.
Апорат свернул и вместе с Лефкином, которого волокли сзади, возвратился по коридорам, забитым солдатней, в рубку связи. Там он велел бывшему командующему сесть перед единственным работающим телевизором.
– Прикажите остальному флоту изменить курс и подготовиться к возвращению на Анакреон.
Лефкин, взъерошенный, избитый, в ссадинах, в полуобморочном состоянии, повиновался.
– А теперь, – безжалостно продолжал Апорат, – мы установим контакт с Анакреоном по гиперволновому лучу. Говорите то, что я приказываю.
Лефкин сделал протестующий жест, и толпа в рубке грозно взревела, равно как и прочие, сгрудившиеся в коридорах.
– Говорите! – сказал Апорат. – Начинайте: "Анакреонский флот…"
Лефкин начал.
8.
Когда на телевизоре появилось изображение принца Лефкина, в покоях Виениса наступило абсолютное молчание. Регент, увидев измученный облик и мятую форму своего сына, сдавленно ахнул и упал в кресло с лицом, искаженным страхом и изумлением.
Хардин флегматично слушал, сложив руки на коленях, а коронованный только что король Лепольд сидел в самом темном углу, съежившись и судорожно закусив свой расшитый золотом рукав. Даже солдаты потеряли бесстрастный вид, столь свойственный военному люду, и, выстроившись у двери с бластерами наготове, украдкой косились на экран.
Лефкин говорил неохотно, усталым голосом, который временами прерывался, словно ему что-то не очень вежливо подсказывали:
– Анакреонский флот… зная о своей миссии… и отказываясь участвовать… в отвратительном святотатстве… возвращается на Анакреон… объявив о следующем ультиматуме… тем богохульным грешникам… которые осмелились использовать нечестивые силы… против Установления… источника благодати… и против Галактического Духа. Немедленно прекратите войну против… истинной веры… и дайте должные гарантии флоту… представляемому нашим… жрецом-сопровождающим, Тео Апоратом… что такая война никогда в будущем… не будет возобновлена, и что… – последовала длительная пауза, затем продолжение, – и что бывший принц-регент Виенис… будет арестован… и судим церковным судом… за свои преступления. Иначе королевский флот… по возвращении на Анакреон… сметет дворец с лица земли… и примет другие меры… которые окажутся необходимыми… дабы уничтожить гнездо грешников… и логовище истребителей… душ человеческих, которые ныне там господствуют.
Голос со всхлипом оборвался, и экран погас.
Пальцы Хардина быстро коснулись атомной лампы, и ее свет померк. В полутьме недавний регент, король и солдаты превратились в туманно очерченные тени; и впервые стало видно, что Хардина окружает аура.
Это был не тот слепящий свет, который являлся прерогативой королей, но менее заметный, менее впечатляющий, и все же в своем роде более эффективный – и гораздо более полезный.
В голосе Хардина звучала мягкая ирония при обращении к тому Виенису, который часом раньше объявил его военнопленным, а Терминус – на грани уничтожения, – и который теперь был неразборчивой тенью, сломленной и безмолвной.
– Есть старая притча, – сказал Хардин, – возможно, не менее старая, чем само человечество, ибо древнейшие записи, включающие ее, являются лишь копиями других записей, еще более древних, – и она, быть может, заинтересует вас. Она начинается так:
"Конь имел могучего и опасного врага – волка, и жил в постоянном страхе за свою жизнь. В полном отчаянии он решил поискать себе сильного союзника. Поэтому он пришел к человеку и предложил ему союз, подчеркнув, что волк враждебен также и человеку. Человек сразу же принял содружество и предложил немедленно убить волка, если новый партнер поможет ему, предоставив в его распоряжение свою резвость. Конь охотно согласился и позволил человеку надеть на себя уздечку и седло. Человек оседлал коня, поскакал за волком и убил его.
Конь, радостный и воспрявший духом, поблагодарил человека и сказал: "Теперь, когда наш враг мертв, забери свои уздечку и седло, и верни мне свободу".
На что человек громко рассмеялся, ответил: "Никогда!", и как следует пришпорил коня".
Царило молчание. Тень, еще недавно бывшая Виенисом, не пошевельнулась.
Хардин спокойно продолжал:
– Как я надеюсь, вы улавливаете аналогию. В нетерпеливом желании навечно закрепить власть над своим народом короли Четырех Королевств приняли религию науки, которая сделала их божественными; но эта же религия науки стала для них уздечкой и седлом, ибо отдала жизнетворную кровь атомной энергии в руки жречества – того самого жречества, которое, заметьте, получало приказы от нас, а не от вас. Вы убили волка, но не смогли избавиться от…
Виенис вскочил на ноги; в полумраке его безумные глаза казались впадинами. Его голос был хрипл и неразборчив.
– И все же я доберусь до тебя. Ты не убежишь! Ты сгниешь здесь. Пусть они взорвут нас. Пусть они взорвут все. Ты подохнешь! Я доберусь до тебя! Солдаты! – загремел он в истерике. – Пристрелите этого дьявола. Стреляйте! Стреляйте в него!
Хардин повернулся в кресле лицом к солдатам и улыбнулся. Один из них поднял было свой атомный бластер – и опустил его. Прочие даже не шелохнулись. Сальвор Хардин, мэр Терминуса, окруженный мягкой аурой, улыбающийся столь доверительно; тот самый человек, перед которым рассыпалась в пыль вся мощь Анакреона… – это было для них слишком, что бы там ни приказывал вопящий за спиной маньяк.
Виенис невнятно закричал и бросился к ближайшему солдату. В ярости он вырвал у того из рук атомный бластер, нацелил на Хардина, который даже не пошевельнулся, и надавил на спуск.