— Ух ты…
Пещерный город был залит дневным светом — белым сиянием молодого солнца. Конечно, никакого солнца здесь не было. То, что должно было быть небом, терялось в размытом, но слепяще-ярком свечении. А теплый воздух был достаточно плотен и насыщен ароматами растений.
— Послушай, Торан, а здесь очень красиво, — сказала Бейта.
Торан просиял, испытывая неподдельный восторг.
— Что ж, Бейта, это, конечно, не сравнить с Установлением, но это самый большой город на Хэйвене II — двадцать тысяч человек, понимаешь, — и тебе придется к нему привыкнуть.
Увеселительных дворцов, боюсь, тут нет — но и тайной полиции тоже.
— О, Тори, этот город совсем как игрушечный. Он весь такой белый и розовый — и такой чистый.
— Может быть… — Торан попробовал взглянуть на город ее глазами.
Дома большей частью были двухэтажными, из гладкого, покрытого прожилками местного камня. Место шпилей Установления и колоссальных общественных зданий Старых Королевств занимали здесь скромность и неповторимость — остаток частной инициативы в галактике массовости.
Торан вдруг дернул ее за руку, привлекая внимание.
— Бейта!.. Там папа! Вон там, куда я показываю, глупая. Разве ты его не видишь?
Она его видела. Крупный, рослый человек отчаянно махал им, растопырив пальцы, словно что-то ощупывая в воздухе. Донесся глухой раскатистый окрик. Бейта едва поспевала за своим мужем, помчавшимся вниз, к гладко подстриженной лужайке. Она успела разглядеть еще одного человека, поменьше ростом, с седыми волосами, почти терявшегося за здоровенным Одноруким, который продолжал кричать и размахивать рукой.
Торан бросил через плечо:
— Это сводный брат моего отца. Тот, что бывал на Установлении. Ну, ты знаешь.
Они встретились в зарослях, хохоча и что-то бессвязно выкрикивая, и отец Торана напоследок для пущего веселья испустил еще один призывный клич. Затем он одернул короткую куртку и поправил инкрустированный металлом пояс — единственное свое украшение.
Глаза его перебегали с сына на невестку, и, наконец, он произнес слегка запыхавшимся голосом:
— Ну и денек ты выбрал для возвращения домой, мой мальчик!
— Какой? Ах да, сегодня же день рождения Селдона!
— Вот именно! Чтобы добраться сюда, мне пришлось взять машину напрокат и запрячь Ранду, чтобы он ею управлял. Экипажа общего пользования не достать и под угрозой бластера.
Теперь его взгляд неотрывно притягивала Бейта. С нею он заговорил более мягко:
— У меня есть здесь твой кристалл — и неплохой, но теперь я вижу, что парень, сделавший его, был всего лишь любителем.
Он достал из кармана куртки прозрачный кубик, и на свету в нем проявилось — живо и полноцветно — смеющееся личико Бейты в миниатюре.
— Ах, этот! — сказала Бейта. — Не пойму, зачем Торан прислал эту карикатуру. Я удивляюсь, что после этого вы вообще позволили мне приблизиться к вам, сударь.
— А разве ты уже приблизилась? Зови меня Фран. Я — человек без причуд. Так что можешь взять меня за руку, и мы пойдем к машине. Я-то думал, что мой мальчик понимает, с кем именно он задумал связать жизнь. Теперь, сдается, я поменяю это мнение. Думаю, что мне просто придется поменять это мнение.
Торан тихо спросил у своего сводного дяди:
— Как живется старику? Он все еще гоняется за женщинами?
Ранду улыбнулся, и его лицо сплошь покрылось морщинами.
— Когда он может, Торан, когда может. Временами он вспоминает, что следующий его день рождения будет шестидесятым — и приходит от этого в уныние. Но потом он отметает злые мысли и снова становится самим собой. Он — Купец старого закала. А ты, Торан? Где ты нашел такую хорошенькую жену?
Молодой человек улыбнулся и скрестил руки.
— Эта история длилась три года. И тебе, дядя, так просто не ее не расскажешь.
Дома, в небольшой жилой комнате, Бейта выбралась из походного плаща и капюшона и распустила волосы. Она уселась, скрестив ноги, и посмотрела на уважительно взиравшего на нее крупного, краснолицего человека. Молодая женщина сказала:
— Я знаю, что именно вас интересует и сама помогу вам: возраст — двадцать четыре, рост — метр шестьдесят два, вес — пятьдесят, специальность по образованию — историк.
Она обратила внимание, что Фран все время поворачивается к ней боком, очевидно, чтобы скрыть отсутствие одной руки. Но тут он наклонился ближе и заметил:
— Раз уж ты упомянула об этом: вес — пятьдесят один.
Бейта вспыхнула, а он громко расхохотался и добавил, обращаясь ко всей компании:
— Всегда можно угадать вес женщины по ее руке — при соответствующем опыте, конечно.
Хочешь выпить, Бейта?
— Не только выпить, но и кое-что еще, — сказала она, и они ушли вместе, пока Торан был занят книжными полками, изучая новые приобретения.
Фран вернулся один и сказал:
— Она придет позже.
Он тяжело опустился в большое кресло, стоявшее в углу и положил свою плохо гнувшуюся ногу на табуретку. Смеющееся выражение сошло с его красного лица. Торан обернулся к отцу. Фран сказал:
— Ну, вот ты и дома, мальчик, и я рад этому. Мне понравилась твоя женщина. Она не из хнычущих дурех.
— Я женился на ней, — просто сказал Торан.
— Э, ну это совсем другое дело, сынок, — его взгляд помрачнел. — Глупо связываться с будущим.
За долгую жизнь, в которой я немало повидал, я никогда такого не выкидывал.
Тихо стоявший в углу Ранду прервал его:
— Слушай, Франссарт, что за сравнения ты делаешь? До того, как грохнуться шесть лет назад, ты никогда не оставался на одном месте достаточно долго, чтобы обзавестись необходимым для женитьбы жилищем. А после катастрофы кто тебя возьмет?
Однорукий мужчина, дернувшись, выпрямился в своем кресле и с жаром воскликнул:
— Многие, о поседевший маразматик!
Торан поспешил тактично вмешаться:
— В основном это была требуемая законом формальность, папа. Такая ситуация имеет свои удобства.
— В основном для женщины, — проворчал Фран.
— А если бы и так, — заметил Ранду, — решать все равно следовало мальчику. Брак — старый обычай среди Установленцев.
— Установленцы — неподходящий образец для честного Купца, — продолжал бурчать Фран.
Торан вмешался снова:
— Моя жена — родом с Установления, — он перевел взгляд с одного на другого и спокойно добавил: — Тише, она идет.
После ужина разговор принял обычное направление; в качестве приправы Фран рассказал три случая из своей жизни, включавшие в равных дозах кровь, женщин, доходы и мистификации.
Маленький телевизор работал; на экране шепотом, на который никто не обращал внимания, разыгрывалась какая-то классическая драма. Ранду поудобнее развалился на низкой кушетке и сквозь медленно плывущий дым от своей длинной трубки рассматривал Бейту, сидевшую, поджав колени, на мягком ковре из белого меха, некогда привезенном из торговой экспедиции и теперь расстилаемом лишь в самых торжественных случаях.
— Так ты изучала историю, девочка? — спросил он любезным тоном.
Бейта кивнула.
— Я доводила своих учителей до отчаяния, но в конце концов чему-то научилась.
— Всяким цитатам для демонстрации учености, — самодовольно вставил Торан, — вот и все!
— А что именно ты выучила? — невозмутимо продолжал Ранду.
— Все выложить прямо сейчас? — рассмеялась девушка.
Пожилой человек мягко улыбнулся.
— Ну хорошо, что же ты думаешь о Галактической ситуации?
— Я думаю, — кратко заявила Бейта, — что назревает Селдоновский кризис — и что если это не так, то надо вообще кончать с Селдоновским планом. Он провалился.
(Вот так-так, — пробормотал Фран в своем углу, но только про себя. — Что за манера высказываться о Селдоне!)
Ранду задумчиво посасывал свою трубку.
— В самом деле? Почему ты так говоришь? Я бывал на Установлении, знаешь ли, в молодости — и мне в голову тоже приходили всякие великие мысли. Но почему ты сейчас такого мнения?