Ее глаза машинально напряглись. Свет стал ярче, но размытость контуров не исчезла.
Движение продолжалось в расплывчатых, смешанных цветах — а музыка вдруг стала бесстыдно-злой, расходясь резким крещендо. Свет торопливо замерцал в стремительном движении больного ритма.
Что-то корчилось внутри свечения. Что-то с ядовитой металлической чешуей корчилось и разевало пасть. И музыка корчилась и скалилась вместе с ним.
Бейта боролась с непонятным ощущением и вдруг, мысленно содрогнувшись, поймала себя на том, что это напомнило ей события в Своде Времени и последние дни на Хэйвене. Это была та же ужасная, давящая, липкая паутина страха и отчаяния. Бейта, подавленная, съежилась.
Музыка оглушила ее отвратительным смехом. Когда Бейта лихорадочно отвернулась, извивающийся ужас в маленьком кружке света, словно в перевернутом бинокле, исчез. Лоб ее был влажным и холодным.
Музыка стихла. Она длилась, наверное, минут пятнадцать, и безмерная радость, вызванная ее исчезновением, затопила Бейту. Блеснул свет, и к ней склонилось лицо Маньифико: потное, печальное, с диким взглядом.
— Госпожа моя, — выдохнул он, — как вы себя чувствуете?
— Терпимо, — прошептала она. — Но что это ты играл… такое?…
Она вспомнила о других людях, находившихся в комнате. Торан и Мис вяло, беспомощно привалились к стене, но ее взгляд проскользнул дальше. Принц в странной позе неподвижно лежал у ножек стола. Коммасон дико стонал, раскрыв мокрый от слюны рот. Когда Маньифико шагнул к нему, Коммасон попятился и безумно завизжал.
Маньифико повернулся и в несколько прыжков освободил всех.
Торан рванулся вперед и, с наслаждением заехав кулаком землевладельцу по шее, сгреб его.
— Ты отправишься с нами. Ты нам нужен — чтобы мы были уверены, что доберемся до нашего корабля.
Двумя часами позже, в корабельной кухне, Бейта поставила на стол здоровенный пирог собственного изготовления, и Маньифико отпраздновал возвращение в космос, набросившись на пирог с великолепным пренебрежением к столовым манерам.
— Тебе нравится, Маньифико?
— Ум-м-м-м-м!
— Маньифико!
— Да, госпожа моя?
— Что это ты играл?
Клоун скорчил гримасу.
— Я… Я лучше не буду говорить об этом. Я это как-то выучил, а воздействие Визи-Сонора на нервную систему очень глубокое. То была злая штука, не для вашей нежной невинной души, госпожа моя.
— Полно, Маньифико. Я не настолько невинна. Не выкручивайся. Видела ли я что-нибудь похожее на то, что видели они?
— Надеюсь, что нет. Я играл это только для них. Если вы что-то и видели, то самый краешек — издалека.
— Даже этого было достаточно. Ты знаешь, ведь ты оглушил принца!
Маньифико мрачно выговорил, борясь с большим куском пирога:
— Я убил его, госпожа моя.
— Что? — у Бейты больно перехватило горло.
— Когда я остановился, он был мертв, иначе я бы продолжал. Меня не заботил Коммасон. Он угрожал, самое большее, смертью или пытками. Но, госпожа моя, этот принц смотрел на вас безнравственно, и… — он задохнулся, смешавшись в негодовании и смущении.
Бейта ощутила наплыв каких-то странных мыслей и решительно подавила их.
— Маньифико, у тебя рыцарская душа.
— О, госпожа моя, — он уткнул свой красный нос в пирог, но есть почему-то перестал.
Эблинг Мис смотрел в иллюминатор. Трантор близился, и его металлический блеск был пугающе ярок. Торан стоял рядом. Он сказал с унылой горечью:
— Все впустую, Эблинг. Посланец Мула опередил нас.
Эблинг Мис потер лоб рукой, которая начала терять прежнюю пухлость. Его голос пробормотал что-то беспредметное. Торан забеспокоился.
— Я говорю, что эти люди уже знают о падении Установления. Говорю, что…
— А? — Мис недоуменно поднял голову.
Он слегка коснулся запястья Торана, совершенно забыв о предыдущем разговоре.
— Торан, я… Я смотрел на Трантор. Ты знаешь, у меня появилось странное ощущение… как только мы прибыли на Неотрантор. Во мне проснулось некое побуждение, движущая сила, ищущая выхода. Торан, я могу это сделать; я знаю, что могу это сделать. Вещи проясняются в моем сознании — оно никогда не было столь ясным.
Торан пристально посмотрел на него и пожал плечами. Слова эти не добавили ему уверенности. Он для пробы сказал:
— Мис!
— Да?
— Вы не заметили корабль, опускавшийся на Неотрантор как раз в тот момент, когда мы стартовали?
Раздумье было кратким.
— Нет.
— А я заметил. Может быть, это лишь моя фантазия, но это мог быть тот филианский корабль.
— Тот, на котором был капитан Хэн Притчер?
— Тот, на котором был космос знает кто. Со слов Маньифико… Они последовали за нами сюда, Мис.
Эблинг Мис ничего не сказал.
Торан выговорил с подчеркнутым нажимом:
— С вами что-то не так? Вы хорошо себя чувствуете?
Глаза Миса были задумчивы, светлы и непонятны. Он не ответил.
23. Руины Трантора
Найти необходимую точку на огромной планете Трантор — особая проблема в масштабах всей Галактики. Там нет ни континентов, ни океанов, чтобы ориентироваться, глядя с тысячемильной высоты. Нет рек, озер и островов, чтобы заметить их в разрывах облаков.
Весь покрытый металлом, Трантор был — некогда был — одним колоссальным городом, и только старый императорский дворец мог быть легко опознан чужеземцем при взгляде из космоса.
«Бейта» в утомительных поисках многократно облетела планету почти на высоте аэромобиля.
От полярных областей, где лед, покрывавший металлические шпили, служил мрачным свидетельством разрушения систем управления погодой или пренебрежительным отношением к ним, они продвинулись южнее. Время от времени путешественники имели возможность поэкспериментировать, пытаясь сопоставить то, что они видели, с тем, что показывала ненадежная карта, полученная на Неотранторе.
Но когда «это» появилось, ошибиться было невозможно. Пробел в металлическом покрытии планеты составлял пятьдесят миль, и почти все это пространство покрывала несвойственная Трантору зелень вокруг величественной и изящной древней императорской резиденции.
«Бейта» зависла и неторопливо сориентировалась. Для этой цели можно было пользоваться только огромными супершоссе. Длинные прямые стрелы на карте; гладкие, сверкающие ленты внизу.
Место, обозначенное на карте как район Университета, было найдено наугад, и корабль начал опускаться на плоское поле, некогда являвшее собой оживленную посадочную площадку.
С высоты их взору предстал ровный, красивый пейзаж, но когда они погрузились в металлический хаос, эта красота раскололась на сломанные, скрученные руины, оставленные Великим Грабежом. Шпили были сбиты, гладкие стены смяты; на миг мелькнул участок расчищенной земли, темной и вспаханной — вероятно, площадью в несколько сот акров.
…Ли Сентер выжидал, глядя, как осторожно опускается звездолет. Это не был обычный корабль с Неотрантора, и Сентер вздохнул с сожалением. Необычные корабли и запутанные дела людей из внешнего космоса могли означать конец коротких дней мира, возврат к старым временам грандиозных битв и смерти. Сентер был лидером группы; древние книги находились в его ведении, и он читал об этих старых временах. Он не хотел их повторения.
Возможно, десять минут, проведенных в ожидании, пока странный корабль опускался на равнину, были истрачены им зря, но за это время перед его внутренним взором прошла долгая череда воспоминаний. Сперва огромная ферма его детства — сохранившаяся в памяти просто как образ занятых делом людей. Затем исход молодых семей на новые земли. Он тогда был всего лишь десятилетним ребенком, смущенным и испуганным.
Потом новые дела: огромные металлические блоки, которые надлежало выкорчевать и убрать; открывшаяся земля, которую надо было вспахать, освежить и удобрить; близлежащие здания, одни из которых следовало разобрать и сравнять с землей, а другие — превратить в жилые помещения.