— Но кажется, — робко предположил король, — что нам следует быть благодарными…
— Благодарными? — взревел Виенис. — Благодарными за то, что они отсылают нам крохи, сохраняя для себя все — и космос знает, с какими задними мыслями? Все это им нужно для того, чтобы когда-нибудь самим править Галактикой.
Его рука опустилась на колени племянника, глаза прищурились.
— Лепольд, ты — король Анакреона. Твои дети и дети твоих детей могут стать королями Вселенной — если ты будешь располагать той мощью, которую Установление укрывает от нас!
— В этом что-то есть, — глаза Лепольда заблестели, спина выпрямилась. — В конце концов какое право они имеют все оставлять себе? Это же нечестно. Анакреон тоже кое-что значит.
— Вот видишь, ты начинаешь понимать. А теперь, мой мальчик, подумай, что будет, если Смирно само решит напасть на Установление и захватит всю эту мощь? Долго ли мы сможем протянуть, не сделавшись их вассалами? Надолго ли ты удержишь свой трон?
Лепольд заволновался.
— О космос, конечно. Ты абсолютно прав. Мы должны ударить первыми. Это просто самозащита.
Виенис улыбнулся еще шире.
— Более того, однажды, в самом начале правления твоего деда, Анакреон действительно создал военную базу на планете Установления — Терминусе: базу, жизненно необходимую для национальной обороны. Мы были вынуждены оставить эту базу в результате махинаций лидера этого Установления, лукавого ничтожества, школяра, не имеющего в жилах ни капли благородной крови. Ты понимаешь, Лепольд? Твой дед был унижен этим простолюдином! Я его помню! Он был едва старше меня. Он прибыл на Анакреон со своей дьявольской усмешкой и дьявольским разумом — и опираясь на мощь остальных трех королевств, трусливо объединившихся за спиной Анакреона.
Лепольд раскраснелся, и в его глазах засверкали искорки.
— Клянусь Селдоном, будь я на месте деда, я бы все равно сражался!
— Нет, Лепольд. Мы решили выждать и стереть нанесенное оскорбление в должное время. Твой отец до своей безвременной смерти надеялся, что, может быть, он… Да, да! — Виенис на миг отвернулся, потом продолжал, словно подавив свои чувства. — Он был моим братом. И все же, если бы его сын…
— Да, дядюшка. Я не подведу его. Я решил. Справедливость требует, чтобы Анакреон разнес это гнездо подстрекателей — и немедленно.
— Нет, не сразу. Сперва мы дождемся завершения ремонта крейсера. Сама их готовность провести этот ремонт доказывает, что они нас боятся. Эти глупцы пытаются задобрить нас, но мы ведь не свернем со своего пути, не так ли?
Лепольд стукнул кулаком по ладони другой руки.
— Нет, покуда я — король Анакреона!
Виенис язвительно скривил губы.
— Кроме того, мы должны подождать прибытия Сальвора Хардина.
— Сальвора Хардина!
Глаза короля внезапно округлились, и юные черты его безбородого лица потеряли тот жесткий облик, который он им старался придать.
— Да, Лепольд, сам лидер Установления прибудет на Анакреон ко дню твоего рождения — вероятно, чтобы успокоить нас масляными речами. Но это ему не поможет.
— Сальвор Хардин! — послышался шепот короля.
Виенис нахмурился.
— Ты что, боишься одного его имени? Да, это тот самый Сальвор Хардин, который в свой прошлый визит сунул нас носом в лужу. Ты не забыл смертельного оскорбления царственной фамилии? И к тому же от простолюдина. От уличного подонка.
— Нет. Надеюсь, нет. Нет, я не забыл. Не забыл! Мы отплатим ему — но… но… я боюсь… чуть-чуть…
Регент встал.
— Боишься? Чего? Чего же ты, юный… — он поперхнулся.
— Было бы… э-э-э… в своем роде святотатством напасть на Установление. Я имею в виду… — король остановился.
— Продолжай.
Лепольд, смущаясь, произнес:
— Я имею в виду, что если Галактический Дух существует на самом деле, ему… э-э… это может не понравиться. Ты так не думаешь?
— Нет, не думаю, — последовал жесткий ответ.
Виенис снова уселся и сложил губы в странную усмешку.
— Так значит ты в самом деле изрядно забил себе голову Галактическим Духом? Вот что получается, когда тебя предоставляют самому себе. Ты, видно, наслушался Верисофа.
— Он объяснял очень многое…
— О Галактическом духе?
— Да.
— Ах ты молокосос, да он же верит в эту чепуху куда меньше моего, а я не верю вообще. Сколько раз я говорил тебе, что эта болтовня — чушь?