— В каком это смысле? — с опаской поинтересовался Горов.
— Послушай, — Пониетс заговорил со внезапным вдохновением, — ты дипломат, а не купец; назвать тебя торговцем еще не значит сделать тебя им. Это дело для того, кто занимается торговлей — а я здесь с полным грузом, который скоро протухнет от бесполезности, и с квотой, которая, похоже, никогда не будет выполнена.
— Ты хочешь сказать, что собираешься рискнуть жизнью ради чего-то, не имеющего к тебе отношения? — Горов слабо усмехнулся.
Пониетс сказал:
— А ты хочешь сказать, что это вопрос патриотизма, а купцы не патриотичны?
— Последнее общеизвестно. Первопроходцы никогда не бывают патриотами.
— Отлично. Я принимаю это. Я не ношусь по космосу для спасения Установления или для чего-либо иного в таком же роде. Но я отправился делать деньги — и вот мой шанс. Если это одновременно поможет и Установлению, тем лучше. А жизнью я рисковал и при более дохлых шансах.
Пониетс поднялся, и Горов тоже встал вместе с ним.
— Что же ты собираешься делать?
Торговец усмехнулся.
— Горов, я не знаю — пока не знаю. Но если суть дела в том, чтобы что-то продать, то я — именно тот, кто тебе нужен. Вообще-то я не хвастун, но на одном я всегда настаиваю. Я до сих пор никогда не возвращался, не выполнив квоты.
Стоило ему постучать, как дверь камеры открылась почти мгновенно, и с обеих сторон ввалилось по стражнику.
4.
— Демонстрация! — мрачно сказал Великий Мастер.
Он как следует закутался в свои меха и сжал худой рукой железную булаву, которую использовал как трость.
— И золото, ваша Почитаемость.
— И золото, — неосторожно согласился Великий Мастер.
Пониетс поставил ящик на пол и открыл его, постаравшись при этом принять по возможности торжественный и одновременно самоуверенный вид. Перед лицом всеобщей враждебности он чувствовал себя одиноким; сходное чувство он испытывал и в свой первый год в космосе. Полукруг бородатых советников неодобрительно взирал на него. Среди них был и Ферл, узколицый фаворит, восседавший в застылой враждебности рядом с Великим Мастером. Пониетс уже однажды встретился с ним и немедленно выделил его как главного врага и, следовательно, как главную жертву.
Снаружи небольшая армия ждала исхода событий. Пониетс был надежно изолирован от своего корабля; единственным его оружием была попытка подкупа, а Горов все еще оставался заложником.
Он в последний раз отрегулировал неуклюжее чудище, которое стоило ему недели изобретательских усилий, и еще раз взмолился, чтобы облицованный свинцом кварц выдержал нагрузку.
— Что это? — спросил Великий Мастер.
— Это, — сказал Пониетс, отступив в сторону, — небольшое устройство, которое я сам сконструировал.
— Я понял, но это не та информация, которой я ожидаю. Не есть ли это одна из чернокнижных гадостей вашего мира?
— Устройство имеет атомную природу, — серьезно признал Пониетс, — но никому из вас нет необходимости прикасаться к нему или что-либо с ним делать. Оно предназначено лишь для меня, и если оно и содержит что-либо отвратительное, все зло его я беру на себя.
Великий Мастер угрожающим жестом поднял свою железную трость над машиной, и его губы быстро и беззвучно задвигались в очистительном заклинании. Узколицый советник по правую руку наклонился к нему, и его торчащие рыжие усы приблизились к уху Великого Мастера. Дряхлый аскониец раздраженно отстранился.
— И в чем же состоит связь между вашим орудием зла и золотом, которое может спасти жизнь вашего соотечественника?
— Этой машиной, — начал Пониетс, мягко опустив руку на центральную камеру и поглаживая ее твердые, округлые бока, — я могу обращать железо, ненужное вам, в золото высочайшего качества. Это единственное известное людям устройство, которое берет железо — грубое железо, ваша Почитаемость, железо, выпирающее из вашего кресла и из стен этого здания, — и превращает его в сверкающее, весомое, желтое золото.
Пониетс чувствовал, что порет чушь. Обычно его речи при представлении товара были гладки, легки и правдоподобны; эта же хромала как подбитый космический фургон. Но Великого Мастера интересовало содержание, а не форма.
— Вот оно что! Трансмутация? Мне знакомы дураки, пытавшиеся доказать свое умение. Они дорого заплатили за святотатственное любопытство.
— Добились ли они успеха?
— Нет, — Великий Мастер, казалось, холодно забавлялся. — Успех в попытке изготовления золота явился бы преступлением, включающим собственное искупление. Фатальной будет попытка плюс провал! Ну так что же вы можете сделать с моим жезлом? — он стукнул им по полу.