С тех пор я раз пятьдесят просматривал эту видеозапись. Сейчас она со мной, и прямо сейчас, в вашем присутствии, мы просмотрим ее в пятьдесят первый раз.
…Мэр монотонно стучал по столу, призывая к порядку. Члены палаты утратили спокойствие, галерея ревела. В пяти миллионах домов на Терминусе возбужденные зрители тесно обступили свои визоры; на скамье обвинения Джорейн Сатт холодно покачивал головой, обращаясь к нервничавшему верховному жрецу, — а сверкающий взгляд его был прикован к лицу Мэллоу.
В центре палаты расчистили место; свет померк. Анкор Джаэль, сидя на своей скамье слева, настроил аппарат, и после предваряющего щелчка возникла голографическая картина: в цвете, объеме, со всеми атрибутами жизни, кроме самой жизни.
Появился миссионер, смятенный и изможденный, стоявший между лейтенантом и сержантом. Изображение Мэллоу молча выжидало, затем пришли остальные, Твер позади всех.
Начался разговор, повторенный слово в слово. Сержант был призван к дисциплине, миссионер допрошен. Появилась толпа — был слышен ее рев; преподобный Джорд Парма начал свои отчаянные призывы. Мэллоу обнажил оружие, и миссионер, которого увлекали прочь, простер руки в последнем безумном проклятии; мелькнула мгновенная вспышка света.
Сцена окончилась. Офицеры застыли в ужасе, Твер зажимал уши трясущимися ладонями, а Мэллоу спокойно откладывал в сторону оружие.
Свет снова включили; пустое пространство пола в центре более не было заполнено призраками. Мэллоу — настоящий Мэллоу — снова принял на себя обязанности повествователя:
— Как вы видели, инцидент был в точности представлен обвинением — но лишь внешне. Я это кратко поясню. Кстати, эмоции Джейма Твера на протяжении всей сцены отчетливо выдают его жреческое образование.
В тот же день я указал Тверу на определенные несуразности. Я спросил у него: откуда мог появиться миссионер посредине той пустоши, где мы находились в то время. Я спросил далее, откуда могла появиться гигантская толпа, если ближайший город с достаточным населением находился в ста милях. Обвинение не обратило внимания на эти моменты.
И другие подробности: к примеру, странный, бросающийся в глаза облик Джорда Пармы. Миссионер на Корелле, рискующий своей жизнью в нарушение законов и Корелла, и Установления, разгуливает в новеньком, ярко выделяющемся жреческом одеянии. Что-то тут было не то. Тогда я полагал, что миссионер явился невольным орудием в руках Коммдора, который использовал его в попытке принудить нас к акту незаконной, отчаянной агрессии, и тем самым юридически обосновать уничтожение нашего корабля и нас самих.
Обвинение предвидело мои попытки подобным образом оправдать свои действия. Они ожидали от меня объяснений, будто ставкой была безопасность моего корабля, моего экипажа, самой миссии, и всем этим нельзя было пожертвовать ради одного человека, который в любом случае будет уничтожен — один или вместе с нами. Они отвечали болтовней о "чести" Установления и необходимости высоко держать наше "достоинство" для сохранения нашего влияния.
По какой-то непонятной причине, однако, обвинение позабыло о самом Джорде Парме как о личности. Оно не сообщило о нем никаких подробностей: ни его места рождения, ни образования, ни фактов из его предшествующей жизни. Объяснение этого обстоятельства разъяснит также и те несообразности, на которые я указал в только что просмотренной вами видеозаписи. То и другое взаимосвязано.
Обвинение не представило никаких подробностей о Джорде Парме, поскольку не могло этого сделать. Сцена, виденная нами в видеозаписи, выглядит несуразной, поскольку несуразицей является сам Джорд Парма. Джорда Пармы никогда не было. Весь этот суд — колоссальный фарс, закрученный вокруг событий, которые никогда не имели места.
…Вновь Мэллоу должен был выждать, пока замрет шум в зале. Медленно выговаривая слова, он произнес:
— Я собираюсь показать вам один кадр видеозаписи в увеличенном виде. Он говорит сам за себя. Пожалуйста, Джаэль, снова уберите свет.
В палате стемнело, и воздух вновь заполнился застывшими фигурами призрачного, воскового вида. Офицеры "Дальней Звезды" замерли в напряженных, неестественных позах. Выпрямленная рука Мэллоу сжимала бластер. Слева от него преподобный Джорд Парма, застигнутый в момент крика, простирал вверх растопыренные пальцы. Далеко отвисли его ниспадающие рукава.