— Сколько кораблей они захватили? — спросил Джаэль.
— Четыре захвачено на стоянке. Два пропали без вести. Все остальные на учете и в безопасности, — проворчал Мэллоу. — Могло быть и получше, хотя и это для нас всего лишь царапина.
Ответа не последовало, и Мэллоу перевел взгляд на собеседника.
— Тебя что-то беспокоит?
— Я хотел бы, чтобы Сатт попал сюда, — реплика была ни к селу, ни к городу.
— Ага, сейчас мы выслушаем еще одну лекцию о домашнем фронте.
— Нет, лекции не будет, — огрызнулся Джаэль, — но ты упрям, Мэллоу. Ты можешь проработать внешнюю ситуацию до мельчайших деталей, но совершенно не беспокоишься о том, что происходит здесь, на родной планете.
— Но ведь это твое дело, не так ли? Ради чего я сделал тебя министром образования и пропаганды?
— Если судить по оказываемой тобой поддержке — для того, чтобы побыстрее загнать меня в могилу. Весь последний год я беспрестанно толкую тебе о растущей опасности со стороны Сатта и его религионистов. Какая польза от твоих планов, если Сатт добьется досрочных выборов и скинет тебя?
— Согласен, никакой.
— А твоя речь в тот вечер была равноценна провалу на выборах в пользу Сатта, да еще с улыбками и похлопыванием по плечу. К чему тебе подобная откровенность?
— Чтобы похитить у Сатта его громы и молнии, видимо.
— Нет, — сказал Джаэль яростно, — ты это сделал неправильно. Ты утверждаешь, что предвидел все, и не объясняешь, почему ты три года вел торговлю с Кореллом к их исключительной выгоде. Единственный твой план битвы — отступать без битвы. Ты забросил всю торговлю в секторах пространства, граничащих с Кореллом. Ты открыто провозглашаешь патовую ситуацию. Ты не обещаешь наступательных действий даже в будущем. Ради Галактики, Мэллоу, что я могу сделать с подобной кашей?
— В ней нет вкуса?
— В ней нет необходимой для чувств толпы привлекательности.
— Одно и то же.
— Мэллоу, проснись. У тебя есть две возможности. Либо ты представишь народу динамичную внешнюю политику, каковы бы ни были при этом твои личные планы, либо ты пойдешь на какой-нибудь компромисс с Саттом.
Мэллоу сказал:
— Прекрасно. Раз уж я провалил первую возможность, попробуем вторую. Сатт только что прибыл.
Сатт и Мэллоу лично не встречались уже два года, со дня суда. Никто из них не заметил перемен в другом, если не считать отдельных нюансов, позволявших уверенно заключить: роли правителя и человека, бросающего ему вызов, сменились.
Рукопожатия не было. После того, как Сатт занял свое место, Мэллоу предложил ему сигару и сказал:
— Не возражаете, если Джаэль останется? Он искренне желает компромисса. Если страсти разгорятся, он может сыграть примиряющую роль.
Сатт пожал плечами.
— Компромисс будет для вас хорошим исходом. В свое время я, при других обстоятельствах, просил вас назвать свои условия. Я полагаю, что положение теперь обратное.
— Вы полагаете правильно.
— Мои условия таковы. Вы должны, бросив вашу дурацкую политику экономического подкупа и торговли всякой дребеденью, вернуться к испытанной внешней политике наших отцов.
— Вы имеете в виду завоевание путем миссионерства?
— Вот именно.
— И никаких компромиссов помимо этого?
— Никаких.
— Н-да… — Мэллоу медленно разжег сигару и затянулся так, что ее кончик ярко вспыхнул. — Во времена Хардина, когда завоевание путем миссионерства было делом новым и радикальным, подобные вам люди противились ему. Теперь оно испытано, проверено, освящено — и поэтому Джорейн Сатт находит его хорошим. Но скажите-ка мне, как бы вы вытащили нас из нашей теперешней заварухи?
— Вашей теперешней заварухи. Я к ней не имею отношения.
— Считайте вопрос соответственно измененным.
— Явно необходимо мощное наступление. Патовая ситуация, которой вы вроде бы удовлетворены, фатальна. Она является признанием в слабости для всех миров Периферии, где больше всего ценится внешнее проявление силы, и немало стервятников оттуда присоединится к натиску, чтобы урвать свою долю от трупа. Вы обязаны это понимать. Вы же родом со Смирно, разве нет?
Мэллоу пропустил мимо ушей смысл этого замечания. Он сказал:
— Ну а если вы и побьете Корелл, как насчет Империи? Вот настоящий враг.
Тонкая улыбка Сатта подтянула уголки его рта.