-Известно, что семьям родственников узников оказывалась материальная помощь. Откуда шли финансы?
Все средства, которые поступали в совет церквей. И часть из средств выделялась и на содержание семей Совету родственников узников. Но с этой суммы мало выделялось. С суммы которая шла в Совет церквей содержались семьи работников Совета церквей только. Все остальные содержались поместными церквами и объединениями. Вот есть в объединении узники, пожалуйста, собирайте средства и содержите узника, семьи узников, выделяйте им на дорогу, на свидания, на посылки или передачи и на все остальное. Этим должны заниматься были поместные церкви и объединения, в которые они входили. Скудости в средствах не было, жертвовали очень активно, принимали участие, тем более тогда не шло никаких нужд для поместных церквей. Дома не строили, помещения не арендовали. Все средства которые поступали в церкви направлялись в Совет церквей полностью. На печать, разъезды, бумагу - все это шло из средств поступающих в Совет церквей. В то время с Запада средств не поступало, при нас ни одной копейки не поступило, все мы обходились теми средствами, которые поступали из церквей. Должен сказать, что у нас не было не достатка, Бог так располагал сердца. Такое единение церквей! И так содержались узники, семьи узников, все было усмотрено. Было определено, чтобы не было одним больше, другим меньше, было определено на каждого члена церкви прожиточный минимум, на каждого члена семьи прожиточный минимум. Из средней зарплаты, среднего рабочего мы так определяли. И отсюда исходили и контролировали, и регулировали этим. Но если в семье возникали какие -то дополнительные трудности, то мы специально выделяли на эти трудности: где ремонт, постройка. Это уже дополнительно выделялось, а в основном таким образом. Были случаи когда по каким- то причинам не усматривались что-то, но жалоб не было, дали им, не дали, они не жаловались. Но было такое упущение, что вот передали средства, а кто -то замедлил передать, и, таким образом, были некоторые упущения. Когда это доходило до нас, я как руководитель был вне себя, что даже и голос повышал, и требования предъявлял, и говорил, что давай мы тебя и твою семью месяц без зарплаты подержим, как ты себя будешь чувствовать. Вот к таким методам я прибегал затем, чтобы семьи эти содержались.
-Были ли Вам предъявлены какие- то требования со стороны властей в тот период, когда Вы занимали пост руководителя, исполняя обязанности и находясь на нелегальном положении?
Во -первых, мы не афишировали кто, что, чем занимается. Нигде ни одной подписи не было, ни одной фамилии, что тот тем занимается, тот этим, этого не было. Все было изъято. И, вообще, почему Завадский пишет, что биографии Шапталы мы не имеем. Мы ни биографии не собирали, ни деятельность не афишировали, ничего абсолютно. Работали подпольно, хотя и на легальном я был. Работа на легальном положении была очень сложной, но дело в том, что два дня в неделю суббота и воскресенье нерабочие дни, и поэтому я мог уже свободно в пятницу, покупая билет заранее, планировать свою поездку на субботу на братское общение, или где -то регион посетить, или какую -то работу сделать. И на понедельник я уже прилетал домой, благо самолеты не так дорого стоили, и за час, полтора можно быть в Москве. У нас город такой, что можно было и в Киев, и в Москву, и на Кавказ. Это здесь середина, и я всегда там присутствовал, редко когда я там не мог быть. Работал я на предприятии, на строительстве шахт. И работал начальником отдела труда и зарплаты при шахте. Начальство знало, что я верующий, что я пресвитер, но все равно держали меня, а потом пришло время когда начальник приехал, он сам еврей из Донецка, и сказал, что я его устраиваю по работе и все. Но его вызвали и сказали, чтобы он меня убрал. Он мог бы мне этого не говорить, написать приказ, был бы человек, а дело будет, но он мне сказал, чтобы я мог рассчитаться и не портить себе документы, или он должен был меня перевести рядовым нормировщиком, и тогда это не будет номенклатура треста, и я не буду там фигурировать, числиться. Я подумал, конечно, где я устроюсь и перешел участковым нормировщиком, но это дало возможность мне на 10 лет уйти раньше на пенсию, потому что этот список входил в число подземных. Так я как по первому списку ушел в 50 лет на пенсию, а так бы в 60. Зарплата немного была ущемлена, но зато я получал премию не от шахты, а получал премию от участка. От участка было легче заработать чем от всей шахты. Там все должны были выполнять, а здесь только один участок, так что за счет премии я выходил на ту зарплату, которую получал до этой должности. Господь как -то заботился об этом вопросе. Я, конечно, очень уставал. Это и работа в церкви, во-первых, у нас еще не было других пресвитеров, не было кого избрать, и я здесь должен был обслуживать поместную церковь. Я должен был в Совете церквей принимать участие, и на общениях кругом бывать, журнал издавать, контролировать Совет родственников узников. За всем этим нужно было следить, большая работа еще и находясь на работе. Если бы сейчас мне сказали, то это совсем немыслимо, но тогда как -то находились силы, правда когда я после субботы и воскресенья на работу являлся не заходя домой, то хорошо что у меня был отдельный кабинет, а то я там бывало дремал и за работой засыпал. Но вот так приходилось это делать. Братья у нас были чудесные и пресвитеры, и мы рукополагали благовестников, которые действительно благовестники. Это было в общем по Союзу. Замечательные братья. Уважали друг друга, считались не должностями занимаемыми и положениями, а просто как братья, как деловые люди, как христиане, выполняющие какую -то работу. И делали друг за друга, и посылали, и доверяли, никаких проблем в меж братских отношениях не было. За эти три года. Каждый стоял друг за друга. Ко мне приехал Зернов, я тут пишу немного историю. Зернов был из чистых баптистов. Почему чистые баптисты? Это когда Союз объединился евангельских христиан и баптистов, то они остались чисто «баптистами», евангельских христиан они не вмещали. И он ко мне приезжал, мы несколько раз имели встречи. Один раз приехал ко мне и говорит: «Ты доверяешь братьям?» А он сидел тоже 10 лет как организатор союза в Донецке при немцах, в 57 году вернулся. Я отвечаю: «Больше чем себе. Себе могу не доверить, а братьям могу доверить». Он говорит: «Да не может быть. Ну, есть же всякие братья. Я сидел, я работал, а сколько потом свидетельствовали на меня в суде». Я говорю: «А я всем братьям доверяю и не мыслю, чтобы против кого -то иметь что- то». Вот такие были отношения во всем братстве у нас. Григорий Абрамович Гамм когда выехал в Германию, то он писал мне: «Миша я объездил сейчас 40 стран, кругом я как благовестник выступаю, но такого служения какое я вел в России не было. Когда нас гоняли по лесам, когда переходили в брод речки, когда нас разгоняли - это были самые лучшие годы моего служения». У меня письмо его сохранилось. И вот такой был энтузиазм, вот такая жертвенность. Себя отдает, чтобы другого защитить.