Я не знаю, имеется ли у них тяготение к возвращению туда. Думаю, что навряд ли.
-Были ли попытки со стороны независимого братства иметь встречу с этими братьями, выяснить ситуацию?
Такие желания были, и некоторые братья приезжали просто как приглашенные, как гости присутствовали на наших совещания в Киеве. Мы приглашали, некоторые приезжали, некоторые нет. Они просто присутствовали. Им не задавались вопросы, они просто смотрели, а после общения мы спрашивали: «Ну как вы, братья, живете?» Что они могли сказать, то говорили, что нет, никто их не принуждал. И если нет у них желания, они добровольно вышли, их никто не выводил, их никто не ругал так как нас облили, как хотели, а они добровольно вышли. Увидели что-то не устраивающие их и их церкви и вышли.
-Как вы считаете то, что получилось с Винсом было личной неприязнью, кого-то из руководства Совета церквей?
Здесь, в основном, принцип Крючкова. Он ставил и сейчас ставит вопрос, что без его личного участия или без его согласия никто не имеет права двинуть ни ногой, ни рукой. Дело в том, что Винс, уже когда прибыл в Америку, президент его принимал, обращение было к бизнесменам, чтобы его поддержать, на него был открыт счет, и сам президент участвовал, церкви участвовали специально. Он имеет большие средства. И решил организовать здесь типографию, в Киеве, но хотел это делать самостоятельно. Крючков возмутился, что все средства он должен был передать ему в Совет церквей, и он бы ими распоряжался и устроить где и что, а Винс не имел права этим заниматься. Винсу, конечно, это не понравилось. Когда-то Фризенштиме в Западной Германии работали для Совета церквей. Поступали средства к ним из других стран, и эти средства братья Фризенштиме стали отправлять по просьбе в отдельные церкви Совета церквей, оказывая гуманитарную помощь средствами на строительство молитвенных домов. Тогда Крючков проехал туда и сделал им там, полностью разорив все это. Предъявил им обвинения в воровстве, что они должны были передавать все это только в Совет церквей, а они самостоятельно эти средства распространяли. Оказалось, что устав они такой составили, сами Фризенштиме, и сами виноваты, и сами его нарушили. Представил им эти обвинения, также подал в суд, нашел там местного адвоката, какого-то верующего, подали в суд, братьев судили. Вынесли им приговор: снять их с работы в миссии и шесть месяцев нигде не принимать. Они шесть месяцев нигде не работали. Местные пока оказывали им поддержку. Сейчас они организовались в другую миссию Фризенсботе, но все эти работники печати, там издают сейчас, просто Крючков ставит, что без него никто ничего не имеет права делать. Только он, и только Совета церквей. Когда уже нас вывели из Совета церквей и наши группы, т.е. церкви по Донецкой области, и мы остались, собственно, без ничего, так как новые связи у нас не налажены, кругом нам поотрубали канаты, выставили, как людей негодных, я пытался организовать здесь печать, чтобы нам хоть печать что- то, письма издавать, какие-то брошюры, Евангелия. Организовал я то и сделал станок. Заказывал, собирал его чертежам, я немного в курсе дела был. Мы издали Евангелие, издали сборник духовных песен, нотный, третий том, и когда Крючков услышал, что у нас издается литература и у нас есть станок, он послал сюда своего представителя, чтобы тот забрал мой станок.
-Это уже после Вашего вывода?
Когда нас уже вывели и опорочили. Не умирать же нам, надо жить и литературу иметь. И он прислал представителя конфисковать печатный станок. Говорит: «Ты должен сдать печатный станок в Совет церквей на таком основании, что Совету церквей принадлежит право издательства». Я говорю: «Где это написано, что только ему? Хотел бы я еще когда работал в Совете церквей, чтобы мы каждый организовывали объединение, чтобы имели свою точку, свою печать. Почему это как в государстве нашем, коммунистическом, только им печать, и больше никто не может заниматься этим? И вы по этому принципу идете. Еще бы вопрос стоял так, если бы станок был передан мне Советом церквей, то вы бы в праве его были забрать. Я его сделал сам, за свои средства, и вы не средств не давали, не помогали. Я сделал, я работал, а вы приехали у меня конфисковывать. Какое же вы право имеете?» И так все. Только Совет церквей, только так, и только через него. И поэтому, наверное, третий выход тоже на этих принципах произошел, когда братья попытались делать что-то самостоятельно, а он их зажал, и они тогда пошли самостоятельно.
-Были ли попытки от этих братьев, которых вывели из членов Совета церквей, или от церквей, которые остались вне, опять вернуться, чтобы при встрече объясниться, найти общий язык? Были ли стремления объединиться с союзом ВСЕХБ, или эти братья считали и сейчас остаются уверенными, что этот Союз идет не по тому пути?