-Как Вы оцениваете, что сейчас такие люди, как Бычков, и некоторые из руководителей ВСЕХБ, говорят, что мы раскаемся в этом, но официально не дают и не дадут этого раскаяния? Могут ли такое покаяние признать люди в Совете церквей?
Что касается общего покаяния, то дело уже ушло. Главные виновники уже в вечности. Кто будет каяться за них? Никто! Уже ушло в вечность. Мы еще беседовали с одним секретарем, он приезжал, когда мы подали заявление, чтобы наше автономное братство, когда мы уже зарегистрировались в 93 году, ввели во Всемирный Союз баптистов и в Европейскую Федерацию баптистов. Чтобы разобраться с этим вопросом приехал секретарь Европейской Федерации в Киеве. Нас пригласили на собеседование в присутствии Союза баптистов Украины, в 93 году. Ходил Назарук, я, и еще кто- то был, мы втроем. А с их стороны человека 4 было: комендант и его заместители. Секретарь попросил: «Расскажите, почему вы - баптисты, а у вас два Союза? По нашему положению только один Союз из страны может быть, а у вас два Союза. Один у нас уже есть - Всеукраинский. А вы проситесь еще Союз. Почему вы не можете помириться? Почему вы создаете новый Союз?» Я тогда коротко рассказал ему, но он, конечно, это знал. Говорю: «Я рассказываю не потому, что Вы не знаете. Вот тут сидят представители Союза, и если я что-то скажу неправильно, то они будут возражать. И на сегодняшний день мы в таком состоянии, что мы не можем вливаться туда, а по вашему положению мы не можем быть членами. Тогда вопрос остается открытым до лучших времен». Тогда секретарь рассказал так: «Такая ситуация была в Германии. Гитлер тоже, как Сталин, уничтожал верующих немцев. Пресвитеров сажал в тюрьму, их сжигали вместе с военнопленными. И когда кончилась война и открылись архивы, была избрана комиссия по расследованию этих дел. Мой отец, как пострадавший, был пресвитером, и был замучен и убит в лагерях. Я в то время был молодой верующий, но тоже включен в комиссию. И когда мы подняли эти дела, то у нас волосы дыбом поднимались, до чего дошли тогда служители официальных церквей. Они были наводчиками на истинных христиан. Мы стали перед проблемой: обнародовать или не обнародовать? Мы же перед Богом ходим. Стали рассуждать. Потом еще и братья собрались (комиссия большая), и они сказали: «Мы пришли к такому заключению: Поскольку остались еще живые братья, и они до сих пор в церквях руководят, но были замешаны там, открылись их лица, и они стали известны, то хорошо было бы если бы эти братья сделали так, как сделали лютеране в Германии. Когда война закончилась, и Германия капитулировала, то те, руководители этого Лютеранского союза которые остались, то они обратились с письмом ко всем лютеранам страны. И просили о прощении, что во время войны они тоже подпадали под такие искушения, что их делали предателями, заставляли делать то, и то, что они раскаиваются и просят прощения, назначая пост и молитву. Им простили, и они остались, правда, кто-то сам ушел. А наши баптисты не воспользовались этим. Если бы они так выступили, то все бы кончилось. Но они это не сделали, а братья знали (не все, но третья часть знает, что они не согласны). И мы тогда пришли в кругу братьев к такому заключению, что оставить этот вопрос на десятки лет, когда все братья вымрут, которые стоят во главе, ведь за ними тоже стоят какие- то члены церкви. И если сейчас поднимать вопрос, то разделится братство, разделятся церкви, и мы вызовем внутреннюю войну в братстве. Решили оставить как есть. Вымрут те, новые братья придут к руководству, новая церковь, и все остальное. И вот мы ожидали и, действительно, сейчас никого не осталось из старых братьев, все новые. Союз сохранился, не разделился. Мы поступили так». Я говорю: «А мы не так, у нас так получилось». Секретарь к коменданту обращается: «Вы согласны, чтобы они как исключение из устава вошли вторыми представителями от братства баптистов в Европейскую Федерацию и во Всемирный Союз?»Комендант согласился. Секретарь сказал: «Тогда вы напишите такое ходатайство, что вы не возражаете. А вы (к нам обратился), напишите заявление, что вы тоже желаете войти, и мы как исключение можем принять это решение. Создайте общую комиссию, выработайте одно письмо, обратитесь по Украине. Уже страна распалась, так сделайте на Украине братство». Комендант ничего не написал, хотя дал согласие, палец о палец не ударил. Когда ему уже звонили, спрашивали: «Когда будет комиссия, мы уже готовы, чтобы сесть за стол переговоров?» Так до сих пор он ничего не предпринял.