Сухмет подошёл к воде, снял свою шапочку, умылся, потом вытерся рукавом халата. Губы его были всё ещё бледны от перенапряжения и холода.
Едва исчез пронизывающий ветер, леденивший на большой высоте, оказалось, что на берегу даже жарковато. Конечно, не так, как на Южном континенте, и не так, как на побережье Западного, но всё-таки изрядно.
— Увидишь её, сам поймёшь, господин мой. Кроме того, она не даёт ковёр просто так, за всё требует немалую цену. Для элементали она на редкость меркантильна.
— Да кто же она?
Вдруг Сухмет дрогнул и напряжённо посмотрел куда-то за спину Лотара. Желтоголовый оглянулся: один угол ковра стал сам собой заворачиваться, удивительным образом исчезая при этом из виду.
— Можешь спросить её.
Лотар тут же перевёл своё видение в магический спектр и только тогда понял, что видит нечто.
Это была женщина, не очень большая для элементали, всего-то саженей семь. Совершенно прозрачная, лёгкая, с удивительно изменчивым лицом. Лотару приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы просто видеть её, а чтобы разобрать все гримаски на красивом, правильном, как у всех духов природы, лице и уловить все изменения её эмоций, ему не хватило бы и предельных способностей.
Он поклонился, с удовольствием ощущая, что Гвинед качнулся за спиной, словно тоже кланялся. Впрочем, Гвинед бесполезен против женщины, способной одним вздохом поднять его на неизмеримую высоту и бросить вниз, на скалы.
— Я благодарен тебе, Студоя. Мне доставляет особую радость самому выразить благодарность тебе.
Женщина рассмеялась и приблизилась к Лотару на расстояние в пару ярдов. Вблизи её лицо казалось не таким уж красивым, даже грубоватым. Кроме того, от её близости в лицо Лотару ударила такая тугая струя воздуха, что даже его короткие волосы над налобной пластиной полегли назад. Но этот ветер имел очень приятный запах — нежный и душистый, свежий и бодрящий. Лотар поневоле рассмеялся. Теперь, когда перелёт окончился и он стоял на земле, он снова стал любить ветер, тем более не очень сильный.
— Желтоголовый, ты интереснее других.
Её голос возникал в сознании словно бы сам по себе и рассыпался лёгкими раскатами. Чувствовалось, что она себя изрядно сдерживает. Это было высшим признаком вежливости у элементали.
— Ты так говоришь, Студоя, словно знаешь меня.
— Я иногда обращала на тебя внимание. — Она отлетела подальше.
Ковёр исчез из виду. Лотар не мог даже предположить, куда он делся.
Внезапно Студоя унеслась вверх с огромной скоростью, случайно захватив немного морского песка и высохших водорослей. Лотар оглянулся на Сухмета — у того не дрогнул ни единый мускул. Желтоголовый снова поискал взглядом элементаль. На этот раз её голос раздался с другой стороны, от ближайших скал. Она сделалась чуть меньше и приняла чуть более определённую человеческую форму. Конечно, изумительно правильную, совершенную, женскую.
Испугавшись, что Студоя вот-вот снова улетит, а он не успеет задать вопрос, Лотар закричал:
— Я хотел спросить тебя, почему ты нам помогаешь? Мы же тебе ничего не сделали, не сослужили никакой службы!
Но оказалось, что, хотя расстояние между ними было довольно велико для человека, кричать не следовало. Её голос зазвучал в сознании, словно она стояла у самого уха, только теперь в нём появились грозные раскаты. Наверное, она устала от этого разговора, а раскаты были чем-то вроде акцента.
— Вы потревожите более могучие силы, чем моя скромная особа. Мне бы хотелось, чтобы они знали, на чьей я стороне. Впрочем, всё может измениться.
Последние её слова прозвучали уже сверху. Лотар так и не понял, как она исчезла из его поля видения. Наверное, на этот раз она передвигалась с такой скоростью, что глаз не успевал уследить. Или вышла из доступной Лотару части спектра, а уже потом улетела…
Сухмет сдержанно кашлянул. Он, кажется, всё же простудился.
— Ветреница, господин мой. Не обращай внимания. К тому же и ковёр унесла.
— Но ковёр-то принадлежал ей?
— Ещё вопрос, насколько он ей принадлежал. То, что она его у себя держит, вовсе не значит, что она им владеет.
Лотар махнул рукой. Эти двухтысячелетние знакомства и взаимозависимости Сухмета были так сложны, что не стоило и вникать.
— А жаль. Ковёр показался мне…
Но у Сухмета было другое мнение:
— Да не жалей ты о нём, уж очень трудно им управлять.
Покашливая, Сухмет пошёл к воде. Лотар затопал следом.