- Сколько он тебе платил, сын портовой шлюхи?
Надо было отдать должное боцману, он тут же вышел из своего онемения и заступился за честь родной матушки. Вид у него стал такой обиженный, что адмирал решил впредь не касаться в ругательствах ближайших родственников допрашиваемых.
- Мама не шлюха.
- Тогда что ж вы с Клэггартом превратили в бордель боевой корабль флота Его Величества?
- Да не знал я! - или боцман и вправду был не виноват, или забыл об осторожности и потому отпирался в полный голос, - Богом клянусь, не знал! Вы первый сейчас сказали! И в мыслях не было! Такой уважаемый человек…
- Да неужели? Просто так удачно совпало? Ты стоишь у самой лестницы у всех на дороге и назначаешь по двадцать ударов каждому, кто тебя обойдёт без должного изящества и за кого никто из офицеров не успеет вступиться, а в лазарете их совершенно случайно встречает каптенармус? И всё по чистому совпадению? Да я тебя, червя гальюнного, на фок-мачту надену!..
Кажется, боцман не был на Тортуге и даже не предполагал, как она влияет на блестящих английских офицеров. Он в ужасе начал пятиться, оглянулся через плечо, увидел, где руслень заканчивается, и рванулся к пушечному порту. Ну конечно. Пушечные порты. Бадд бы не пролез, как не пролез сейчас боцман. Искать надо кого-то с узкими плечами. Не очень рослого и крепкого, потому что такой человек, испугавшись разозлённого Бадда, мог быстро выбраться на палубу, подтянувшись на вантах (где уфор-марсового были кое-какие шансы догнать его и, после воспитательных мер, вернуть деньги). Или просто недостаточно сильные руки. Так или иначе, списки изучались не зря. Провокатор кто-то из прессованных.
Кто-то, конечно, должен был ответить за всё. И за убийство мошенника, не тому выучившегося в тюрьме, и за созданный на корабле бордель, и за политические провокации, и за общий бардак, из-за которого это всё стало возможным, и за то, что капитаном является человек, непонятно как сдавший экзамен на лейтенанта, и за то, что адмиралу досталась должность помощника, когда другим адмиралам доставались эскадры, и за вынужденный отъезд из Порта Ройал, где губернатор один остался разбираться с Беккетом, и за жизнь на Тортуге, и за кораблекрушение, и за побег Воробья, и за второй побег Воробья, и за выбор Элизабет, и за все ошибки, которые только накапливались и не поддавались никакому исправлению. Кто-то должен был, так почему бы не боцман, до которого сейчас проще всего дотянуться?
Рука сама собой легла на рукоятку револьвера, и это привычное движение неожиданно вернуло способность к здравому рассуждению. Он боевой офицер. Адмирал. Он не может, как мальчишка фор-марсовый, сорвать злость на первом встречном, не думая о последствиях. Не боцман, потому что сегодняшний процесс не над боцманом. Он над Баддом. Пусть боцман туп и злобен, его участие в развлечениях каптенармуса должно быть доказано. Кто точно участвовал, так это лекарь, но он тем более будет всё отрицать. Но как-то действовать нужно… Адмирал за шиворот поднял боцмана на ноги, и уже тише, хотя и сквозь зубы, объявил решение:
- Значит так, примерно через час у суда заканчивается перерыв. Вы придёте давать показания и приведёте с собой лекаря и… Вы знаете матросов по кличкам? - боцман отчаянно закивал, - И Датчанина. Это через час. А теперь мы пойдём к кладовщику. Вернитесь на палубу.
Ванты вновь затрещали. Адмирал посмотрел на фляжку. Хотелось воспользоваться служебным положением, но надежда, что от одного глотка ничего не будет, погасла несколько мгновений назад. Боцман как мог быстро выбрался с русленя. Ничего не оставалось, кроме как полезть следом. Самое худшее, конечно, будет, если мальчишка наврал про носовой руслень. Тогда провокатора придётся искать по совсем другим приметам. Но об этом лучше было даже не думать.
Итак. Необходимо допросить Датчанина. Может быть, стоило сначала допросить лекаря? Впрочем, очередность не важна. И если боцман и врач всё же вдвоём были в сговоре с каптенармусом, нельзя, чтобы у них было время обсудить ответы. Скорее всего, готовые ответы у них уже есть, но пока не обсудили детали, к ним можно будет подкопаться… Если сговор был. И если получится соотнести его с делом Бадда.
Так адмирал рассуждал уже после разговора с кладовщиком, грызя паёк и стараясь определиться с дальнейшим расследованием. Всё должно быть предельно ясно: дело серьёзное. Неужели остальные судьи трибунала этого не понимают? Хотя он чаще них видел судебные процессы. Хоть какая-то польза от пиратов… Адмирал прикрыл глаза и прислонился к стене. Датчанин. Что сказано о нём в списках? Имя совершенно невыговариваемое, придётся читать с листа… Старый матрос, но на “Неустрашимом” не так давно, как предполагал Норрингтон, и, должно быть, команда к нему не так уж и привыкла. Перевели с “Агамемнона” лишь два года назад. Славный корабль и небезызвестный. Из тех, что ходят по морям, а не плавают как “Неустрашимый”. Да, на Тортуге бы эту шутку оценили…
- Командооор! - до боли знакомый голос.
- Адмирал.
- Ооо! Прошу прощения, бывшшший командор! Мои поздравления! Где же ваша эскадра, адмирал? - сволочь, но как всегда прав. И не стоило спрашивать в первую встречу, где его корабль. Не тема для шуток. Слишком жестоко. Хотя пират, похоже, считает обмен остротами справедливым. Если б не обстоятельства, можно было бы развлечься подобным парированием, сказать, что присмотришь себе эскадру, как только туман окончательно рассеется, но сейчас даже не хочется разлеплять глаза, чтобы взглянуть на собеседника, такой выдался идиотский и утомительный день. Но пират не отстаёт, - А, понимаю, понимаю… Как честный человек, когда вернулись, правдиво указали в рапорте Тортугу?
- А что нужно было указывать? Исла-Круз? Я недостаточно плохо выглядел, чтобы сойти за выживавшего полгода в джунглях.
Ответом был заливистый смех.
- Ко… Адмирал! Вы всерьёз решили, что кто-то над этим задумается?
Сейчас, наблюдая за ходом сегодняшнего расследования, самое время было усомниться в людской внимательности.
- Казалось, разница между выжившим на обитаемом и необитаемом острове очевидна.
- Ха! Кому очевидна? Вам? Ну хорошо, допустим. Назвали бы любой другой остров! Как будто мало их в Карибском море! Придумали бы историю, как к вам попало сердце Джонса! Чему вас там учат в королевском флоте?
- Историю… - адмирал усмехнулся, - Как я доплыл до Исла-Круз на связанных черепахах?
- Ну нет, это моя история! - знакомый голос зазвучал непривычно обиженно.
- Я не умею придумывать убедительные истории и не умею скармливать неубедительные.
- Только похищать бумаги о помиловании и сердца под шумок. Почти честный человек, не так ли? А назвал бы любое место, кроме Тортуги, вёл бы сейчас в бой собственную эскадру, смекаешь?
Адмирал смекал и мысленно проклинал всё на свете, начиная с собственной глупости и заканчивая глупостью Вира и болезнью Бадда.
- Может, найдётся пара идей, что сейчас делать?
- Адмирал, - произнёс пират уже совсем не своим голосом, - Проснитесь. Проснитесь, сэр!
Норрингтон проснулся. Прошёл час. Вестовой пришёл сообщить, что боцман привёл Датчанина, и заседание продолжается.
========== Часть 10 ==========
Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
(И. Бродский)
Боцман, с непривычно заискивающим взглядом, ждал у дверей капитанской каюты. Рядом с ним, выпрямившись, насколько позволял возраст, стоял Датчанин. В первый момент, адмирал заметил, что гротовый внимательно разглядывает его. Старость пока не лишила Датчанина ни зоркости, ни наблюдательности. Норрингтон догадывался, что сказал бы ему гротовый, будь они равны: “Мутный ты, парень. Может неплохой, но мутный. Как ты оказался в помощниках, адмирал? Чем проштрафился у себя на Ямайке? Почему так стараешься с нынешним расследованием? Надеешься помочь Билли или совесть нечиста? При чём тут я? О чём собрался меня расспрашивать?”. Но стоило адмиралу приблизиться, умное лицо гротового с внимательным взглядом, превратилось в тупую покорную маску с глазами-пуговицами: “ты парень, может и мутный, но ты адмирал, а я матрос, я не знаю чего от тебя ждать и боцман тебя, такого вежливого боится”. Не раболепство, всего лишь соблюдение субординации и глубокое недоверие. С унтер-офицерами было проще. Но допросить Датчанина было необходимо. Он общался с Баддом чаще прочих.