— Да, твой муж, Роджер Дэвидсон...
— Роджер Атвелл. Я сохранила девичью фамилию. Он разбил мне сердце дважды. Когда выяснилось, что он связан с подонками из ПНП, я чуть из окна не выпрыгнула. Женился, ни словом не обмолвившись! Пусть это глупо, и пусть это бессмысленно — а отношения наши дали глубокую трещину. Так и не сумела полностью простить... Но потом его убило при взрыве, и стало совсем невмоготу, ибо Роджер был, в сущности, замечательным человеком; я терзалась, плакала, места себе не могла сыскать...
— Комплекс вины, — заметил покорный слуга.
— Да, — серьезно кивнула Китти. — Он ведь потому и увлекся бредовыми идеями, что сердце было золотым. Не мог спокойно смотреть на страдания, нищету, неравенство, которые видел. Или думал, будто видит... Хотел улучшить мир. Вот и улучшил! Когда Роджер прочитал в газетах, сколько людей погибло при сан-францисском взрыве, он пришел в ужас...
Я слушал, воздерживаясь от комментариев и стараясь не морщиться. Точно парень понятия не имел, вступая в ПНП, что заряды тринитротолуола и прочих подобных прелестей имеют свойство разносить на куски все вокруг, в том числе и двуногих прямостоящих особей, принадлежащих к роду homo sapiens... Прозрел, бедолага! В газетке истину почерпал, сердешный!
— ...И сказал, что отправится в полицию, все выложит, все расскажет, с потрохами выдаст всю эту сволочь. Тогда я и узнала, где он состоит и кому служит.
— А потом?
— Прошло немалое время, и явился Дэн Маркет. Намечали взрыв в Торонто, операцию поручили ему и Роджеру. Дэн сказал, нужно заранее осмотреть намеченное место и проверить заложенную бомбу. Сказал, что до акции остается еще неделя. И Роджер поехал с ним — чтобы все разузнать и немедленно сдаться властям... Я знаю: он говорил правду, не лгал! А его уже заподозрили, и обвели вокруг пальца, и убили, чтобы никого и ничего не выдал.
Китти разволновалась не на шутку. Покорный слуга поспешил вставить:
— А ты возложила на хрупкие рамена священное дело мести и принесла обет целомудрия: не возлягу с мужчиной, доколе злопакостная ПНП не искоренится навеки!
Китти вспыхнула, хотела разозлиться, но лишь вяло усмехнулась:
— Нехорошо ерничать, если собеседник душу раскрыть готов. Не было никаких средневековых обетов. Просто не хотелось якшаться ни с кем иным... Но ты в итоге оказался гораздо лучше... и человечнее, чем я... предполагала.
— Ты говорила кому-нибудь, что муж перед гибелью проболтался?
Китти помотала головой.
— Нет! Кроме, разумеется, Майка Росса. Ему изложила все, но гораздо позже. А после взрыва изображала наивную дуру, ничегошеньки не знавшую и знать не могшую. Надеялась, что рано или поздно кто-либо из членов ПНП захочет убедиться в этом и встретится со мною. Только специально встречаться было незачем. Джоан Маркет и я оказались в одинаковом положении, виделись чуть ли не ежедневно.
— То есть?
— Власти выяснили, что двое убитых были одновременно и виновниками взрыва. Членами террористической организации, пресловутой ПНП. Вдов немедленно подвергли хитроумным допросам, определили под следствие, и мы с Джоан провели немало времени бок о бок, сидя в темных коридорах и мрачных кабинетах.
— Как ты уговорила Джоан зачислить тебя в Партию народного протеста?
— Скорее, наоборот: Джоан уговорила меня, — усмехнулась Китти. — Я, конечно, весьма облегчила ей задачу, поливая словесными помоями вшивое правительство и бесчеловечную систему. Полиция от нас ничего любопытного не добилась и отпустила восвояси. Джоан предложила отметить радостное событие, повела в какой-то поганый притон, где от марихуаны продохнуть невозможно было. И сделала великое торжественное признание. При этом пристально следила: изумлюсь ли я надлежащим образом? Я изумилась, и Джоан осталась премного довольна. Пришлось вознегодовать, потом утихомириться, расплакаться. «Это война, — сказала Джоан, — и мужья наши сражались плечом к плечу. Плечом к плечу они погибли». Не хочу ли я почтить память Роджера, заняв его место в славных рядах? Я подумала и ответила пылким согласием.
Китти скривилась.
— Главной трудностью было скрывать, что я знаю, кто именно разнес моего героя мужа на мелкие клочья, дабы рот навеки заткнуть!
— Как объяснила Джоан гибель собственного супруга?
— Несчастным случаем. Дэн Маркет соорудил бомбу сам и чуток просчитался. Конечно, просчитался, верю! Взрыв раздался прежде, чем он успел выдумать или подыскать убедительный предлог, ускользнуть и спрятаться за безопасным углом. Об этом Джоан, сам понимаешь, умолчала...
— И дальше?
— Дальше миновало известное время, и я стала опасаться, что рано или поздно, доверием не пользуясь, разделю судьбу Роджера. Подумала, решилась, позвонила в полицию, повидала Майка Росса. Очень осторожно и скрытно. Росс велел вести себя, как ни в чем не бывало, и обещал надежную защиту. О прочем уже знаешь.
— М-м-м, более-менее... А кем, скажи на милость, числится Майкл Росс?
— Он большая величина, следователь по особым делам, хотя представляется обыкновенным полицейским.
Китти поколебалась.
— И настоящее имя не Майкл, а Мишель. У него, кажется, отец-шотландец и мать-француженка. Но я в это не верю: чересчур видна индейская кровь. Лицо приметил?
— Еще бы.
— Ну и пускай индеец — не все ли равно?
— Совершенно все равно. Только, по-моему, королевская конная воевала с краснокожими не на жизнь, а на смерть. Объяснялись чуть ли не исключительно посредством пуль, клинков и томагавков... Сумасшедший мир полетел вверх тормашками. Индеец состоит в КККП старшим следователем! Кофе остался?
Я следил, как возвращается Китти, следил с огромным удовольствием и от души желал бы продлить его на долгое, долгое время. С самого начала покорный слуга недооценивал эту женщину. И хорошенькая, и хрупкая, и кокетливая, она без колебаний пристрелила чудовищную Элси Сомерсет по соображениям личной и глубоко оправданной мести. Смотрела, как убиваю охранника я сам, и помогла спрятать мертвеца, который даже не успел остыть. Учинила накануне истинную оргию, где не было ни единого запрещенного приема.
Да, изнеженной, цивилизованной, кисейной барышней Китти не была, хоть и выглядела таковой. Но с моим-то характером и прошлым, на кой ляд нужны кисейные цивилизованные барышни? Вот настоящая женщина, живое существо, а не бескровный манекен.
Усевшись напротив, Китти уставилась на меня с выражением весьма загадочным.
— Поставила кофейник для Росса, — произнесла она внезапно. — Парень явится с минуты на минуту. И когда явится, давай... давай скажем, что выходим из игры. Хорошо, Поль? Мы устали, мы издергались, мы по горло сыты всей этой дребеденью!
— А дальше? — спросил я, не понимая ни аза. Китти с расстановкой продолжила:
— Дурацкий вопрос, милый мой. А ты ведь вовсе не дурак... Разве что иногда им кажешься...
Покорный слуга смотрел на женщину во все глаза. Ошибиться было невозможно, а поверить — затруднительно.
— Куда, — спросил я плаксивым голосом, — подевались добрые старые викторианские барышни: кисейные, хрупкие, смиренно дожидавшиеся, пока мужчина сделает официальное предложение руки и сердца?
Без малейшего намека на улыбку восхитительная Китти сказала:
— Старыми девами стали. Потягивают потихоньку шерри, полегоньку хнычут в носовые платочки, вспоминая обаятельных и красивых джентльменов, которым постеснялись вовремя состроить глазки... Она выдержала кратчайшую паузу.
— Ты впрямь собирался предложить руку?..
— И даже сердце. Но будьте благоразумны, сударыня. Одного субъекта, запятнанного людскою кровью — пускай не запятнанного, признаю, но сражавшегося плечом к плечу с кровожадными параноиками, — вы потеряли. Неужто вам требуется новый, рядом с коим старый мог бы, по всему судя, невинным агнцем показаться?