Явилась Руфь, за нею понемногу просочились прочие. Трое мужчин и женщина в длинном, старомодном платье. Женщина была молодой, узколицей; темные волосы охватывала пунцовая повязка. Потом объявился маленький Мэнни, даже сюда пришедший с автоматом; за ним возник мускулистый негр, облаченный в грязный армейский комбинезон.
Мэнни и Красная Ленточка уселись подле нас. Комбинезон пристроился рядом с Руфью, которая приветствовала его застенчивой улыбкой и на мгновение показалась почти человекообразной.
О, как торжественно вплыл он в зал заседаний, этот бравый и подтянутый верховный главнокомандующий Народной Освободительной Армии, генерал Жак Фрешетт! Заставил дожидаться себя, но только самую малость, в пределах разумного. Я, конечно, давно понял: речь идет о старом знакомце из «Инанука».
Вспомнил, сколь неумело и неловко хватался он за пистолет. Видимо, и Фрешетт не радовался воспоминанию, ибо нес в руках внушительный автомат, который впечатляюще водрузил на стол перед своим креслом. Точно колокольчик председательский, или аукционный молоток. В общем, символ должности.
Нынче Фрешетт натянул новехонькие синие джинсы и новехонькую, джинсовую же, рубаху. На его поджаром, жилистом теле они казались настоящей армейской формой. Недоставало только знаков отличия и орденских ленточек. Бравые седые усы, кустистые брови, бледно-голубые властные глаза. Орел!
Правда, орел немного смешался, узрев покорного слугу и припомнив, как я обезоружил и припугнул его в кабинете Элси Сомерсет. Но быстро обрел прежний величественный вид, победно уставился на пленного. Пришел и орлиный черед кукарекать!
— Если миссис Маркет готова, — промолвил Фрешетт, выразительно глянув на застывшую близ окна Джоан, — считаю заседание открытым. И неторопливо уселся.
— С удовлетворением уведомляю присутствующих, что изменнице Дэвидсон воздали по заслугам, покарали смертью, каковой пример да послужит предупреждением каждому, вынашивающему опрометчивые умыслы...
Фрешетт поневоле осекся, ибо Джоан отделилась от стены, с шумом придвинула стул, обосновалась на свободном месте. Выждав, покуда соратница устроится поудобнее, генерал продолжил:
— Также уведомляю: блестяще проведенный бойцами НОА карательный рейд позволил захватить двух империалистических наемников, замешанных в том же заговоре, имеющем целью разрушить партию и повредить благородному делу всемирной пролетарской революции. Предстоит определить наказание, соответствующее вине этих двоих. Лично я считаю, что мужчина отнюдь не заслуживает снисхождения и должен быть покаран по всей строгости революционного закона. Руки американского наймита обагрены кровью наших товарищей.
Он выдержал драматическую паузу; воспоследовало негодующее перешептывание.
В «Инануке» господин... виноват, «товарищ» генерал изъяснялся с откровенным французским акцентом. Сейчас акцент будто ветром сдуло.
— Женщину придется судить отдельно, хотя провинность ее ненамного меньше, — сказал Фрешетт. — Но, прежде нежели приступить к заседанию трибунала, посвятим несколько минут обзору великого движения, которое мы с честью представляем на канадской земле...
Речь оказалась умопомрачительной. Правда, Фрешетт начал не от Адама, как заведено у ему подобных, а от Брута, великого тираноубийцы. Упомянул Ирландскую революционную армию. Фронт освобождения Палестины, МПЛА, и прочая, и прочая, и прочая... Половины окаянных названий даже я отродясь не слыхал.
Всех похвалил за бунтарский пыл, всех погладил по головам за революционное рвение, каждой сестре выдал по серьге. Помянул всуе благородное имя Симона Боливара и тут же оскорбил светлую память последнего, сравнив его с параноиком, убийцей и международным террористом Че Гаварой.
Устрашающий грохот заставил собрание вздрогнуть. Джоан Маркет хватила по столу обоими кулаками. С немалой, доложу вам, силой.
Воцарилось безмолвие.
— О чем идет речь? — прошипела Джоан. — О чем здесь ведется речь?
Глава 23
Неловко поерзав, генерал Фрешетт снизу вверх посмотрел на вскочившую женщину, казавшуюся, благодаря всклокоченным волосам еще выше, нежели была на деле.
— Успокойся, Джоанни, — попросил он мягко.
— Забыл упомянуть Иисуса Христа и Джорджа Вашингтона! — оскалилась Маркет. — И не смей называть меня Джоанни! Ты знаешь, какой нынче день! И знаешь, на что я сегодня иду. По-твоему, я должна сидеть за столом и слушать весь этот бред сивой гребучей кобылы?! Разносить людей на клочки не очень легко, mon general! Нужно хоть чуток подготовиться внутренне!
Фрешетт прочистил горло:
— Необходимо принять известные решения...
— Почему сегодня? Просила же: отложи, перенеси! Нет, неймется ему!.. Что с тобой, Джейк?
Я непроизвольно отметил, что товарищ Маркет именовала товарища Фрешетта на английский лад.
— Мы же давным-давно обсудили все! Втроем: ты, я и Дэн. Хотели создать настоящее революционное движение, устроить настоящий террор, а не игру в солдатики. Не было ни дурацких штабов, где нас могут накрыть, словно крыс в норе, не было идиотских автоматов, не было гребаных, из пальца высосанных чинов несуществующей, злогребучей партизанской армии. Но были бомбы! И бомбы взрывались, и правительства накладывали полные штаны дерьма, и готовились принимать наши требования, как только мы их выскажем! Кому нужен этот штаб? Кому нужны эти заседания?
— Давно доказано, — произнес Фрешетт, — что организация, подобная нашей, должна иметь средства для самозащиты и опытных администраторов.
— Распорногреби ее, твою самозащиту! Мы не защищаемся, мы нападаем! И очень успешно, кстати, нападали, пока ты не связался с...
— Разве успешно? — рявкнул самозваный генерал. — Да, согласен, в некотором смысле. Покуда твой любезный муженек не подорвался на самодельной, гроша ломаного не стоившей бомбе! Мученик революции... Собственной никчемности мученик!
Джоан готова была разодрать Фрешетта на клочки:
— Не смей хулить моего мужа! Не смей насмехаться над памятью Дэнни!
— Прошу прощения. Дэн Маркет провалил простейшее задание, а потому числится великим героем. Конечно, исполать ему, исхитрился прихватить за компанию несостоявшегося предателя Атвелла. Доносчик умолк своевременно, чего не могу сказать о его женушке. Тебе говорили: Кэтрин доверять нельзя! Позабыла? Позабыла?!
— Только потом, — ядовито заметила Джоан, — ты сам посоветовал: прими, лучше держать гадину к себе поближе и наблюдать попристальнее.
— Господин председатель! — вмешался негр в пятнистом комбинезоне: — Господин генерал, сэр, нельзя ли вернуться к основной теме и отложить скандал до завтра?
— Верно замечено, — одобрил Фрешетт после мгновенного колебания. — Слышала, Джоан?
— К основной теме? Основная тема — гребаный дистанционный радиодетонатор. Бомбу мы с Руфью заложили поутру, а теперь ее надобно взорвать, надавив кнопку. А ну? Кто дерзнет, а? Смелей, звездо-гля-везде-кол-добины!
В зале заседаний стало слышно падение пылинок. Джоан запустила руку в объемистый карман юбки, вытащила крохотный транзисторный приемник.
— Очень просто, — уведомила она. — Включаете, как обычное радио, потом утапливаете кнопку, над которой значится «Освещение». И так загремит, словно свету конец наступает. Кое для кого в городе это, между прочим, и будет концом света. Прошу, генерал Фрешетт.
Она толкнула приемник по столешнице прямо к председателю. Фрешетт не шевельнулся. Джоан буквально зарычала от ярости.
— Что, генерал Джейк? Духу не хватает? Кишка тонка? Или кнопочку найти не можешь? Не стесняйся, попроси Руфь, она покажет. А нужное время назовет полномочный представитель достойного мистера Брассаро!
Фрешетт ухватил женщину за руку:
— Стой, куда ты?
— Куда угодно! — прохрипела Джоан. — Куда угодно, только подальше от гребаной шайки никчемных не-умех! Надо было уйти, еще когда ты связался с поганым нью-йоркским бандитом и его подручными. Да, я о присутствующих говорю, господин Овидий, или как вас там... Нужно было послать ублюдка на хрен изначально!