Согласно нашему плану, Мэри должна была обучать цыплят не клевать горькую бусину, смоченную метилантранилатом, и одновременно тренировать другую группу цыплят клевать бусину, смоченную водой. Последние при дальнейшем тестировании клевали сухую бусину и, таким образом, служили контролем, поскольку у них не была выработана реакция избегания. (Если вы следили за логикой изложения в предшествующих главах, вы сразу заметите, что это не лучший контроль, так как цыплята, обученные клевать бусину, смоченную водой, могли что-то знать и о других ее свойствах. Но я вернусь к этому вопросу позднее. В то время нам казалось, что будет несложно провести эксперимент, спланированный описанным образом.) Мне предстояло определять количество мускариновых рецепторов в различных отделах мозга цыплят в разные сроки после того, как они клевали бусины, смоченные метилантранилатом или водой, чтобы выявить кратковременные или длительные изменения их содержания.
Чтобы выполнить запланированную работу в полном объеме, времени, казалось, было вполне достаточно. Были, однако, задержки с налаживанием метода в незнакомой лаборатории; потом я галопом объехал около десятка университетских городков, где провел семинары, и в результате лишь в последние несколько дней пребывания в Австралии, во время долгого автомобильного переезда по необжитой местности на конгресс в Брисбейне, мне удалось расшифровать и суммировать все полученные данные. Я с радостью обнаружил, что через 30 минут после того, как цыплята клевали горькую бусину, содержание мускариновых рецепторов возрастало в той же самой области мозга, где мы наблюдали изменения при импринтинге. Но это повышение носило временный характер и сохранялось не более трех часов после обучения. Это, по-видимому, означало, что увеличение количества мускариновых рецепторов было связано с ранними фазами формирования следов памяти.
Конечно, этот вывод нельзя было считать окончательным, что сразу становилось ясно при обращении к моим критериям, изложенным в предыдущей главе. Например, наблюдавшееся увеличение могло быть реакцией на вкус самого метилантранилата, а не следствием сформировавшейся ассоциации между клеванием бусины и ее вкусом. Уже после моего возвращения домой Мэри проверила такую возможность довольно примитивным способом: она залепляла цыплятам глаза и вкладывала в клюв комочек ваты, смоченный метилантранилатом. В этом случае не было повышенного связывания нейромедиатора с мускариновыми рецепторами. Однако я все еще соблюдал осторожность и дождался, когда спустя несколько месяцев Мэри нанесла ответный визит в Англию. К тому времени я воспроизвел использованную ею процедуру тренировки в моей лаборатории, и мы смогли с самого начала повторить весь эксперимент. Результат был тот же самый (хотя на этот раз эффект оказался несколько слабее), и мы опубликовали первую статью, основанную на данных, полученных в 1980 году [3].
Благодаря успешным опытам с мускариновыми рецепторами я стал приверженцем модели пассивного избегания до такой степени, что почти все другое практически исключалось. Мы разобрали оборудование для исследования импринтинга, чтобы занять освободившееся место клетками для изучения пассивного избегания, и стал искать источники финансирования, чтобы полным ходом развернуть новую работу. Начиная с 1980 года лаборатория трудится исключительно над разработкой этой проблемы.
Я мог бы многое порассказать о прошедшем десятилетии, отданном этой работе. Кое-что встает со страниц научных публикаций — этих необычных, словно скованных произведений письменности, столь же строгих по форме, как сонет, а по содержанию — четко спланированных, безукоризненно проведенных, убедительных наблюдений, опирающихся на более ранние результаты и позволяющих в конце указать направление будущих экспериментов («необходимы дальнейшие исследования, чтобы...»). Другой рассказ — о том, что стоит за этими статьями, хроника экспериментов в их реальной последовательности. Она отразила бы наши метания от одной задачи к другой, от одного метода к другому, от биохимии к поведению (ибо наша лаборатория в большей степени, чем все другие мне известные, словно сорока подбирает разные методы: нам подходит любой из них, если только а) он нам по средствам, б) он помогает нам двигаться вперед в главном направлении, и в) мы знаем, как им пользоваться, или можем найти знающих людей). Некоторые сами собой напрашивающиеся важные вопросы приходилось на многие годы оставлять без ответа, так как я не мог найти к ним подхода, не имел времени для проведения экспериментов или не знал, где найти средства для приобретения нужных реактивов и оборудования. Другие возникали и решались по обстоятельствам, когда в лабораторию приезжал специалист или появлялся диссертант, владевший нужным методом или имевший идею, способную помочь нашему продвижению в том направлении, которое без этого могло бы и не привлечь нашего внимания. Наконец, некоторые мысли приходили в голову где-нибудь по дороге домой после случайно прочитанной статьи или услышанного на конференции разговора. Иногда, когда становились известны результаты, полученные в другой лаборатории, приходилось менять план и задачу уже начатого эксперимента. Все это, как много лет назад заметил Питер Медавар в своем классическом эссе «Не надувательство ли научная статья?» [4], — неотъемлемые атрибуты исследовательской работы, которые в окончательном отчете о ней, будь то журнальная публикация или обзор, предстают в рафинированном виде, в значительной степени, хотя и не полностью, отфильтрованными, как при обсуждении данных по аплизиям и ДВП в предыдущей главе. Я никому, кроме себя, не пожелал бы работать таким образом![29]
29
Но есть и еще одна, более личностная сторона дела, чем хронологическое перечисление событий. Это рассказ о людях и взаимодействии между ними в научном коллективе, о том, кто мы такие, во что одеваемся, как выглядим, кто и с кем находится или находился в тех или иных отношениях. Психодинамика небольшой исследовательской группы, связанной общими научными интересами и работающей в университетском городке, довольно далеко от крупных центров, имеет свою привлекательность: тут и соперничество между членами группы и с другими такими же группами, и бесконечные стычки из-за субсидий и помещений, и чередование преподавательской работы с научной... Это обширный материал для целого романа, пожелай им кто-нибудь воспользоваться; ведь речь идет, скажем, о двадцати пяти довольно молодых людях из разных стран, временно (от месяца до трех лет) работающих в данном коллективе. (Ч. П. Сноу много лет назад попытался написать об этом, но мог бы и не нести такую несусветную чушь, потому что хорошо знал то, о чем рассказывал.) Сам же я еще не готов к этому.