Одолев лестничный марш, я повернулся направо и увидел Прелестницу Люси: та стояла у двери и перебирала ключи в большой связке. Медленно, чтобы не спугнуть, я приблизился к ней.
— Прошу прощения. У вас не найдется минутка для разговора?
Девушка развернулась в прыжке и отпрянула на несколько шагов. Видимо, я ее все-таки испугал.
— Еще один шаг, и я закричу! Честное слово, закричу!
Я не тронулся с места, лишь вытянул перед собой руки ладонями вверх. На всей Земле этот жест означает миролюбивые намерения.
Ну что вы! В этом вовсе нет нужды. Я прошу, чтобы вы меня выслушали, только и всего. Ладно? Обещаю, я вам ничего плохого не сделаю. Разве я похож на маньяка? Если и набрасываюсь на женщин, то лишь на тех, с кем хорошо знаком.
Страх ее слегка отпустил, но она предпочла сохранить защитную стойку.
Что вы от меня хотите?
За моей спиной на лестнице раздались тяжелые шаги. Я перешел на скороговорку:
— Я друг Томаса Мэллоя. Мне его надо найти.
— Э, какого черта ты сюда залез?
Лич оттолкнул меня и встал между мной и девушкой. Я скромно промолчал, предоставляя слово Эмили. Выбор был небогат. Либо она сейчас выступит в мою защиту, либо здоровенный мутант превратит меня в котлету.
Лич шагнул ко мне и сжал кулачищи. Эмили оглядела меня с головы до ног — вероятно, пыталась определить, заслуживаю ли я снисхождения. Судя по всему, она была редкостным знатоком человеческих душ.
— Все в порядке, Гус. Он только автограф просит. Иди вниз, я через минуту спущусь.
Лич посмотрел на девушку, затем — с нескрываемой злобой — на меня. И, прожигая во мне дырку взглядом, неохотно двинулся к ступенькам. Поравнявшись со мной, он легонько качнул корпусом, и я едва устоял на ногах. Инстинкт частного сыщика велел мне помолчать, пока мутант не отойдет подальше.
— Я слушал вас в зале. Это было восхитительно.
Эмили нашла нужный ключ и вставила в замочную скважину.
— Лучше поспешить. Гус сердится, когда я разговариваю с мужчинами.
Я вслед за Эмили вошел в ее квартиру. Первое впечатление было невыгодным — такое чувство, будто я попал в жилище несовершеннолетней хулиганки. Застойный табачный запах смешивался с запахом дешевых духов. На столе, посреди ярко освещенного беспорядка, стояла полупустая и незакупоренная бутылка текилы. На одной из полок выстроились в шеренгу мягкие игрушки — целый зверинец.
Эмили села на кровать и, не заботясь более о грации, закурила длинную тонкую сигарету. Она была моложе, чем казалась на эстраде. Слой косметики успешно скрывал двадцать два, самое большее двадцать четыре года. Да, решил я, ей ровно двадцать четыре.
— Вы ведь Тэкс Мерфи?
Я опешил. Мне и в голову не приходило, что я настолько знаменит.
— Ага. Мы что, знакомы?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет. Просто мне о вас говорили… Вы — частный детектив и иногда помогаете людям.
Да, я знал, что у меня в этом городе есть репутация, вот только ни разу не предполагал, что она еще и безупречная. Интересно, с кем обо мне говорила эта девица?
— Чаще всего меня нанимали на грязную работу. Но большинство клиентов вроде бы остались довольны.
— Мне нужна ваша помощь. — Эмили взглянула мне прямо в глаза. В ее- голосе я уловил отчаяние.
— Помощь? Какого рода?
— Кажется, меня хотят убить.
Было видно, что она изо всех сил старается держать себя в руках.
Я достал сигареты, закурил.
— За что?
Эмили поднялась и стала нервно ходить по комнате.
— Это началось, едва ушел Томас. Примерно неделю назад… он исчез. И ни словечка на прощанье!
А через двое суток я нашла в этой комнате письмо. Прочитала и так перепугалась… Рассказала Гусу; он сказал, ерунда, не волнуйся… И тут — второе письмо. Я хотела вызвать полицию, но Гус не разрешил… Он твердит, что все обойдется, не стоит так волноваться из-за какого-то извращенца, который балдеет, пугая женщин.
Она вновь села на кровать и тяжко, с дрожью, вздохнула.
— В таких случаях, — сказал я, — и впрямь не мешает извещать полицию.
Эмили затянулась дымом сигареты.
— Гус сказал, что никто меня и пальцем не тронет. Он не хочет, чтобы меня еще кто-нибудь охранял, ведь он всегда сам обо мне заботился. Но порой бывает так страшно… Не знаю, что и делать.
Сколько себя помню, я подозрительно относился к совпадениям. Вот и сейчас насторожился. Слишком близки были даты исчезновения Томаса Мэллоя и появления писем, чтобы не усмотреть связи между ними. Эмили — отважная девчонка, и все же она так перетрусила, что близка к истерике. Пожалуй, не стоит ей отказывать в помощи. К тому же, решая ее проблему, я могу выйти на Мэллоя.