Поморщившись, он повернулся, дотянулся до графина и налил себе в бокал немного амонтильядо — для подкрепления.
Потягивая вино и расслабившись, Джарвис критически обдумывал ситуацию. Он не мог дать ни определения, ни тем более какой-то подходящей оценки тому водовороту эмоций, который всколыхнула в нем попытка Мэдлин отдалиться от него. Во всяком случае, в ту минуту ее стремление убежать представлялось ему именно так, и он отреагировал — внутренне — соответствующим образом. Он лихорадочно постарался найти какой-нибудь способ вернуть ее, и это ему удалось, однако только ценой раскрытия слабых мест в собственных укреплениях, но это был акт отчаяния. Просто заговорив вслух о ее страхах, Джарвис испытал потрясение, несмотря на то что приписал их Мэдлин.
Прежде чем позволить Мэдлин встать с тахты, Джарвис добился от нее согласия снова встретиться с ним и обещания, что она не будет пытаться отказываться от их теперь упрочившейся близости. Ну что ж, его первоочередная цель была достигнута. Однако теперь, когда он добился от Мэдлин столь многого… что дальше?
Жениться на этой женщине как можно скорее — таков был ответ, подсказанный Джарвису здравым смыслом.
Джарвис представил себе, как делает предложение…
И, зажмурившись, откинул голову назад и застонал.
«Если я сейчас скажу Мэдлин, что хочу на ней жениться, она решит, что кто-то увидел нас и я делаю это из чувства долга… — Он задумался и добавил: — Или, что еще хуже, ко мне вернулся разум, я понял, что совратил девственницу благородного происхождения и чувствую себя обязанным просить ее руки».
Джарвис недовольно поморщился.
Если он сейчас сделает предложение, то рискует потерять все, чего добился к этому моменту, и, что еще хуже, заставит Мэдлин держаться с ним настороже.
Теперь, полностью собравшись с мыслями, Джарвис еще раз оценил свою брачную стратегию, сравнимую разве что с военной кампанией, где его целью было завоевание Мэдлин, а ее рука наградой. Если и раньше соблазнение Мэдлин было непростой задачей, то теперь, как обнаружил Джарвис, в силу обстоятельств требовалось поменять тактику, избрав фланговый, обходной маневр.
Если вспомнить, что за годы своей шпионской деятельности он регулярно совершал подвиги, то эта задача не выходила за границы его возможностей.
Джарвис допил вино и, прищурившись, стал обдумывать создавшееся положение. Способность убеждать была его сильной стороной, но с Мэдлин сладкие слова не достигнут цели — она слишком подозрительна и слишком осторожна, а вот сладкие действия…
К тому времени, когда Джарвис сел и отставил в сторону пустой бокал, у него в голове уже отчетливо сложился новый план кампании.
— Сибил!
На следующее утро войдя в гостиную, куда ее пригласил Милсом, Мэдлин увидела, что навестить ее прибыла не только Сибил, вместе с ней пришли Белинда, Аннабелл и Джейн. Обменявшись поклонами с Сибил, она ответила улыбкой на реверансы девочек и жестом указала им на кресла, а затем сама села на диван рядом с Сибил.
— Что-то случилось?
— Ничего плохого. — Сибил остановила на ней успокаивающий взгляд. — Но я должна признаться, Мэдлин, дорогая, что это официальный визит с определенной целью.
— Да?
Мэдлин перевела взгляд с необычно серьезного лица Сибил на ее дочерей, не менее сосредоточенных, и на одно страшное мгновение ей пришла мысль, что кто-то видел ее и Джарвиса в лодочном сарае или на дорожке… Но если бы дело было в этом, Сибил не привела бы с собой дочерей.
— И что это за цель?
Удивленно подняв брови, она снова обернулась к Сибил.
— Понимаете, — Сибил наклонилась вперед, — это касается праздника. Несмотря на весь свой энтузиазм… В общем, моя дорогая, Джарвис мужчина, и ему просто необходима женская помощь.
— Я полагала, что вы…
Мэдлин пристально посмотрела в голубые глаза Сибил, а потом окинула взглядом девочек.
— О нет, дорогая. — Сибил с легкой усмешкой откинулась назад. — Нельзя сказать, что мы не хотели бы помочь, и мы поможем, насколько он позволит. Но, понимаете, он считает нас… теми, на кого можно не обращать внимания.
— Конечно, он много лет был нашим защитником, — вставила Белинда, — и поэтому смотрит на нас как на настоящих младенцев, которых нельзя принимать всерьез.
— Мысль, что в некоторых вопросах мы можем знать много больше его, особенно если учесть, что он так долго отсутствовал здесь, не приходит ему в голову, — с обидой добавила Аннабелл.