– Это доказывает, что мои аналитики недаром получают свою зарплату,– ответил Валерий Фёдорович.
– Как же они пропустили такой очевидный факт?– подколола его Рина.
– Наверное, всё от того, что ты ушла из отдела,– вывернулся он,– а тебе, Гоша, хватит упрямиться, не признавая очевидное. Ты сам сказал, что фотография находится в альбоме с давних времён. Считаю эту тему закрытой, но остаётся математика Галины. Надеюсь, ты обратил внимание на дату?
– Обратил.
– И о чём она тебе говорит?
– В девятьсот четвёртом году родился мальчик, позже писавший под диктовку старика и погибший в начале войны,– нехотя ответил я.
– Молодец! Остался только один неизвестный период из твоей жизни, те самые сорок лет, но и они уже не имеют принципиального значения.
– Это ещё почему?– спросила Рина.
– Галина заложила в компьютер новые данные, и он считает, что в самое ближайшее время Гоша или кто-то другой закроет недостающий пробел.
– Пожалуйста, пригласите на свадьбу Лёлю с мужем,– попросил я.
– Мог бы об этом не говорить, её одной из первых внесли в список гостей.
Пожелав нам доброй ночи, он вышел.
– Платье покажешь?– спросил я.
– Ещё чего! Увидишь меня в нём завтра.
Шум в доме постепенно утих и мы с Риной лежали, накрывшись одеялом.
– Невероятно,– шепнула она,– если вся история правдива, завтра на свадьбе тебя будут поздравлять две мамы. Но ведь были и другие, ты думал об этом?
Я нежно погладил её по волосам:
– Она физически не может быть моей мамой, просто похожа на даму с фотографии. Меня родила другая женщина.
Словно не услышав меня, Рина добавила:
– Возможно, раньше ты был женат, у тебя могли быть дети, и значит, их потомки до сих пор ходят по Земле.
– Не думай об этом,– шепнул я в ответ,– я люблю тебя, а всё остальное не имеет значения.
Тяжело вздохнув, она уткнулась лицом мне в плечо, и почти до самого рассвета я, не шевелясь, лежал с открытыми глазами.
Проснулся я поздно.
Солнце во всю силу уже светило в зашторенное окно, а за дверью раздавались громкие стуки и голоса.
Стало понятно, что обстановка накалена и напоминает сумасшедший дом и, выйдя в коридор, я убедился в собственной догадке.
Все суетились и куда-то бежали, успевая переговариваться прямо на ходу.
Из обрывков разговоров я понял одно: жених, то есть я, едет к пристани на два часа раньше остальных, чтобы проверить, всё ли в порядке, а невесту к моменту росписи привозят родители.
У меня не имелось никаких возражений и, захватив с собой приличный кусок яблочного пирога и бутылку молока, я расположился на уличной террасе, спокойно наблюдая за незнакомыми людьми, постоянно входящими во двор и выходящими из него.
Меня словно не замечали, но ближе к обеду я с ужасом вспомнил, что не купил невесте цветы.
Это было серьёзным упущением, я направился к дому и возле входной двери галантно пропустил вперёд тучную даму, оказавшуюся парикмахером.
Узнав, что женюсь именно я, она, усмехнувшись, посмотрела на мою бритую голову, но тактично промолчала.
Через двадцать минут я стоял перед зеркалом в ванной, разглядывая собственное отражение, одетое в новый костюм и, поправив галстук, пошёл к прикроватной тумбочке, чтобы взять из неё коробочку с обручальными кольцами.
Рядом с ней на боку лежал флакончик, полученный мной от Зураба.
Машинально засунув его в карман пиджака, я вышел из спальни.
Парикмахер уже занималась головой Рины, вокруг которой стояли родители, и мне удалось ни кем незамеченным выйти из дома.
– Гоша,– услышал я за спиной голос Валерия Фёдоровича,– уже уезжаешь? Не слишком ли рано?
– Не поверите, но совсем забыл о цветах.
– Понятно. Любая машина в твоём распоряжении.
Кивнув, я направился к джипу, в котором приехала Рина.
Букет я так и не купил, хотя объездил множество магазинов.
Рина никогда не говорила о своих любимых цветах, а то, что я видел, мне совсем не понравилось.
В половине шестого мы подъехали к пристани, у которой стоял большой белоснежный пароход.
Увидев его, я почувствовал, как капли пота выступили на моих висках.
Это был корабль из моего недавнего сна: те же самые огромные цветные шары и флажки украшали его палубу.
– Что-то не так?– поинтересовался водитель, увидев, как я вытираю люб рукой.
– Волнуюсь немного,– хриплым голосом ответил я.
– Пройдёт,– засмеялся он.
Вокруг лестницы, ведущей на пароход, стояли люди, большинство из которых я знал по работе, но некоторых видел впервые.
Моё внимание сразу привлекли два человека, одетых в почти одинаковую военную форму, они стояли спиной ко мне, о чём-то беседуя.