Потому, едва шагнув на порог, Мартин первым делом вручил Гуле вместе с морской капустой Бурбона.
— Ой, какая прелесть… откуда? — воскликнула та при виде котенка.
— Не бойся, он вроде чистый, — вместо ответа сказал муж, — покорми его чем-нибудь.
— А ты?.. — не поняла супруга.
— А мне надо кое-куда съездить. Срочно.
— По работе? — спросила Гуля, но Мартин не удостоил ее ответом. Не хотел ни обманывать, ни лишний раз волновать, вызывая ненужные вопросы.
Молча спустившись во двор, он завел машину. И поехал в считающийся элитным не то поселок, не то новый пригородный район под странным названием Оводы.
7. Враг моего врага
Нужный дом Мартин нашел без труда. Был уже здесь, а на память не жаловался. Да, в прошлый раз его заносило к этому дому ближе к ночи, в темноте. Ну так и теперешний его визит состоялся поздним вечером.
Подъехав к воротам, Мартин сначала посигналил. Затем вышел из машины и нажал на кнопку звонка. Явившись сюда на сей раз человеком, он больше не собирался упражняться в лазании через забор.
— Кто? — донесся густой грозный бас с другой стороны ворот.
Приветливости в его тоне ни на йоту не ощущалось. А главное, он совсем не походил на голос той, с кем Мятликову нужно было увидеться. Неужели Мартином же устроенная авария оказалось для нее смертельной?
Как бы то ни было, а гадать смысла не имело. Как и отступать раньше времени.
— Ларису… Степановну хочу, — почти повторил Мятликов фразу из фильма «Мимино», внутренне порадовавшись такому совпадению, да заодно подпустив в голос почти пародийный кавказский акцент и нотку наглости. Говорить старался громко, уверенно. Так, чтобы ни единым звуком не выказать слабости. Что было бы смерти подобно — особенно с крысами.
— А кто хочет-то? — осведомился бас, как показалось Мартину, чуточку помягче. И вроде на полтона ниже.
— Мятликов, — коротко бросил Мартин, никакими дополнительными пояснениями себя не утруждая. Не оказывая собеседнику такой чести. Мол, кому надо, одна моя фамилия все скажет. И кто пожаловал, и зачем. А кому не надо — как вот тебе, например, сошка мелкая — тому и знать лишнее ни к чему. Крепче спать будешь.
Обладателю баса, впрочем, тоже стоило отдать должное. Ничего больше спрашивать он не стал. Возможно, удалился. Для принятия решения относительного позднего незваного гостя.
Так прошло несколько минут, в течение которых Мятликов успел еще разок нажать на кнопку звонка и пару раз посигналить из автомобиля — демонстрируя свое нетерпение. Точнее, нежелание покорно терпеть, стоя у порога, как какой-нибудь попрошайка.
А потом, наконец, бас зазвучал снова.
— Заходите, — донеслось из-за ворот, а затем дверь калитки отворилась.
Мартин еле подавил в себе искушение показательно возмутиться тем фактом, что внутрь пропускают только его, на своих двоих. А на машине проехать не дают. Однако вовремя понял, что передергивать не следует. Успехом следовало считать уже то, что его вообще пустили на порог. Как бы он ни хорохорился, но положение его было все-таки уязвимым. А роль — скорее, просителя.
Да и не с дружественным визитом он пожаловал в этот дом. Но, скорее, как враг, для которого сделали исключение. Так же в свое время Рудольф Гесс мотался в Англию. Надеясь переубедить шишек в тамошнем правительстве из врагов Рейха сделаться хотя бы временными союзниками.
На нечто подобное надеялся теперь и Мартин. Исходя из все того же старого принципа: «Враг моего врага — мой друг».
Густой бас, как оказалось, принадлежал двухметровому мордовороту в строгом костюме — охраннику, по всей видимости. Молча и без лишних церемоний он провел по туловищу и ногам Мартина ручным металлоискателем. Удовлетворенно хмыкнул, не услышав от своего девайса тревожных возгласов, свидетельствовавших о наличии у визитера оружия или взрывчатки. И велел следовать за собой.
Так, в компании с охранником Мятликов дошел до дома, поднялся на крыльцо, переступил порог. И сразу у порога встретился с хозяйкой дома.
В той аварии Лариса Степановна Кочергина, она же Мегера, выжила. Но передвигалась теперь на инвалидном кресле. Да и сама по себе являла жалкое зрелище. Сгорбленная, с перекошенным, каким-то ассиметричным лицом она казалась меньше, старше и утратила даже слабое подобие женского обаяния, каким обладала в первую с Мартином встречу.
Но вот взгляд… он, напротив, сделался еще жестче чем прежде, излучал силу — и ни капли доброты и жалости. За один только этот взгляд прозвище Мегера, некогда придуманное ей Мартином, подходило теперь хозяйке дома как никогда прежде.