- История болезни, рентген, результаты анализов у вас собой? – тяжело выдохнув, сдался Пашин, - Давайте посмотрим.
После обеда во дворе его выловила Катя Солнцева. Смеясь, потащила в отделение:
- Там опять Бобо´чкову привезли!
- И чего тут смешного? – упрекнул ее Пашин.
- Да так, - смутилась смешливая Катя.
Зинаида Андреевна Бобочкова была легендой местной хирургии. Почти что звездой. Врачебной достопримечательностью.
За два года перенесла пять операций. Опухоль желчного пузыря, опухоль почки, рак груди, опухоль желудка, новообразование в брюшной полости. В свои шестьдесят шесть лет Зинаида Андреевна отличалась на редкость никчемным здоровьем и неизбывным жизнелюбием. Все свои хвори она воспринимала с легкомысленной иронией, людям ее возраста вообще-то несвойственной.
- Зачастила я к вам в гости, Лексей Михайлыч, - всякий раз улыбалась она Пашину как родному, - Ну никак без вас прожить не могу!
Наверное, у каждого врача есть любимые пациенты. Те, которые как дети, не любить которых невозможно. У Пашина была Бобочкова. Мало того, что она оказалась первой, кого он прооперировал после устройства на работу в сельскую больницу, так и потом как-то так выходило, что всякий раз Зинаида Андреевна попадала на операционный стол именно к нему.
После удаления груди, придя в себя от наркоза, она сказала, взяв Пашина за руку:
- Золотой ты человек, Лексей Михалыч. Сколько проживу, сколько мне Господь отпустит еще колобродить по свету, столько за тебя и за твои золотые руки молиться буду.
Пашин, конечно, весь покраснел, не зная, как на это реагировать, и, сославшись на занятость, выбежал из палаты реанимации как ошпаренный.
- Мне надо бы або-не-мент к вам в отделение заказать, - приветливо засмеялась Бобочкова, завидев доктора, - Опять вот решила вас проведать. Небось, заскучали тут без меня?
Катя хихикнула в кулак.
- Без вас, Зинаида Андреевна, скука, - согласился Пашин, - Сплошные аппендициты и циррозы. А у вас, что ни случай, то сюрприз!
Бобочкова таким приемом оказалась довольна. Удивительная женщина!
После двухдневного обследования, стало ясно: надо оперировать поджелудочную. Пашин всерьез опасался, выдержат ли почки: одна прооперирована, вторая барахлит. Да и кардиолог развел руками, мол, решай сам, но я бы не советовал, сердце слабое, от наркоза может не проснуться. К тому же шестая подряд операция, побойся бога, Леша!
Зинаиде Андреевне все рассказал без утайки. Не тот она человек, которому лучше соврать.
Конечно, испугалась. Долго лежала погруженная в размышления, рассматривала потолок и теребила краешек одеяла. Потом вздохнула:
- А пожить-то еще охота, Лексей Михалыч… А помирать, зная, что можно было бы прооперироваться, не хочу!
Пашин ходил в задумчивости. Оперировать – рискованно, и впрямь шансов на положительный исход мало. Отправить домой доживать? Ну это вообще ни в какие ворота!
Решил посоветоваться с другом и наставником Каринкиным. Иван Алексеевич долго вчитывался в анализы, листал историю болезни, тяжко вздыхая над каждым листком.
- Честно скажу, Алексей, я бы не взялся, - наконец сказал он, а после непродолжительной паузы тихо добавил, - Я бы не взялся. А ты попробуй. Может, повезет.
И попробовал. Рискнул, скрепя сердце. И повезло!
Первым, кого увидела Зинаида Андреевна, когда вышла из наркоза, был Пашин.
- Ба! Живая…? – с нескрываемым удивлением то ли спросила, то ли констатировала она.
- Будете жить, - подмигнул ей Пашин – И порхать как бобо́чка!
Глаза Зинаиды Андреевны хулигански сверкнули:
- Шутник! Во мне почти центнер весу. Хороша бобо́чка!
В тот же вечер неверующий Пашин зашел в церковь и первый раз в жизни поставил свечку. За здравие рабы божией Зинаиды.
Через две недели Бобочкова упорхнула из хирургии своими ногами. «До следующего раза» - подумал ей вслед Пашин.
- А усы-то сбрей, - дружески пожелала она ему на прощание, - Ерунды-то не придумывай. Всяко хорошо, что к лицу идет, всяк жук хорош на своем месте.
Чтобы поговорить с заведующим, Пашин собирался с духом почти целый месяц. Было то боязно, то некогда. Дважды подступался уже было с повинной речью, но на то, чтобы сказать главное так и не хватало духа.
Дотянул до того, что проницательный Каринкин сам вызвал его к себе в кабинет. С горькой усмешкой произнес короткую разоблачительную речь:
- Мне люди умные рассказывали, что в период профессионального созревания у молодых талантливых врачей начинают шалить гормоны и от этого с ними всякие неприятности происходят физического и личностного характера. Они могут, например, усы отращивать, чтобы старше казаться. Или из дома убежать, чтобы доказать себе свою самостоятельность.