Однажды холодной чистой ночью Сол лежал в засаде. Освещенный луной снег казался подкрашенным синькой. И вдруг на просеку вышел немецкий солдат.
Он был без каски и без оружия, на вид казался совсем юным. Руки и уши у него были замотаны тряпьем, щеки побелели от мороза. По нашивкам Сол сразу определил, что юноша был дезертиром. Неделей раньше в этом районе Красной Армией было предпринято крупномасштабное наступление, и хотя до окончательного падения вермахта оставалось еще много времени, этот юноша присоединился к сотням других, пустившихся в стремительное бегство.
Командир партизанского отряда Йехиль Гриншпан дал отчетливые указания, как поступать с такими одиночками, немецкими дезертирами, — их следовало расстреливать, а тела сбрасывать в реку или оставлять разлагаться. Никакие допросы не предполагались. Единственное исключение допускалось в тех случаях, когда звук выстрела мог выдать присутствие партизанского отряда нередким здесь немецким патрулям. В этом случае дезертира можно было пропустить или попытаться прикончить его ножом.
Сол пребывал в нерешительности. У него была возможность выстрелить. Отряд находился в пещере в нескольких сотнях метров от этого места, фашистов поблизости не было, но, вместо того чтобы стрелять, он вдруг вышел навстречу тому немцу. Парень упал на колени в снег и начал плакать, с мольбой обращаясь к Солу на немецком языке. Сол обошел его сзади, так что дуло допотопного маузера оказалось менее чем в трех футах от покрытого светлыми волосами затылка. Сол вспомнил о Рве — карабкающиеся белые тела и лейкопластырь на щеке сержанта вермахта, когда он сел, свесив ноги в этот кишащий трупами кошмар, чтобы устроить себе перекур.
Юноша продолжал плакать. Изморозь поблескивала на его длинных ресницах. Сол поднял маузер, а потом отступил на шаг и сказал по-польски: «Иди». Не веря своим ушам, молодой немец оглянулся, пополз вперед, а потом поднялся и заковылял по просеке прочь.
На следующий день, когда партизанская группа переместилась к югу, они наткнулись на его окоченевший труп, лежавший в ручье лицом вниз. В тот же день Сол пошел к Гриншпану и попросил перевести его в помощники к доктору Яцеку. Командир отряда долго смотрел на Сола, прежде чем что-то ответить. Отряд не мог позволить себе роскошь содержать евреев, которые не хотели или не могли убивать немцев, но Гриншпан знал, что Сол прошел Челмно и Собибур. И дал свое согласие.
Сол снова участвовал в военных действиях в 1948, 1956, 1967 и в течение нескольких часов в 1973 году, и каждый раз он исполнял лишь обязанности медика. И кроме тех нескольких жутких часов, когда оберет заставлял его преследовать старика-генерала, Сол никогда в своей жизни не сталкивался с ситуацией, в которой ему нужно было убить другого человека...
Сол лежал на животе в мягкой ложбине, усыпанной нагретой солнцем хвоей, и смотрел на часы. Вертолет опускался все ниже и ниже. Он совершал посадку в неудобном месте, на дальнем участке вырубки, так что обзор был частично скрыт полицейской машиной. Винтовка полицейского оказалась старой — с деревянным ложем, со щелевым прицелом. Сол пожалел, что у него нет оптического прицела. Все не соответствовало совету, данному Джеком Коуэном, — в руках у него было чужое оружие, из которого он никогда не стрелял, поле обзора заслоняли помехи, пути к отступлению не было.
Но тут Сол вспомнил об Ароне, Деборе и близняшках и загнал патрон в ствол.
Первым из вертолета вышел пилот и неторопливым шагом направился к краю вырубки. Это оказалось для Сола неожиданностью и встревожило его. Человек, оставшийся в кабине справа, держал в руках автоматическую винтовку, на нем были темные очки, кепка с длинным козырьком и громоздкий бронежилет. С расстояния ярдов в шестьдесят и при отблесках заходящего солнца на плексигласе Сол не мог с уверенностью сказать, что это Ричард Хейнс. Сол не стрелял. Внезапный приступ тошноты вместе с чувством твердой уверенности, что он делает что-то дурное, вновь накатил на него. Когда он забирал из полицейской машины винтовку, то слышал по радиосвязи голос Хейнса, тот обращался к какому-то Свенсону. Нет, конечно, это должен был быть Хейнс. Значит, единственное, что оставалось фэбээровцу, — это сидеть и ждать подкрепления. Сол переложил мегафон слева от себя и снова посмотрел в прицел винтовки. Человек в надутом жилете выскочил из вертолета и, полупригнувшись, бросился под прикрытие «Бронко». Сол не слишком отчетливо различал его, но успел заметить мощную челюсть и аккуратно подстриженные волосы, выглядывавшие из-под кепки. Да, точно, так и есть — Ричард Хейнс собственной персоной.
— Где он? — прошептала Натали.
— Тес, — так же шепотом ответил Сол. — Сейчас за фургоном. У него винтовка. Не высовывайся. — Он придвинул к себе мегафон, удостоверился, что тот включен, и обхватил винтовку обеими руками. Пилот что-то прокричал, и Хейнс ответил ему, прячась за фургоном. Пилот неторопливо двинулся в сторону вертолета, а пятью секундами позже и агент направился туда же маленькими перебежками.
— Хейнс! — прокричал Сол в мегафон, и от грохота усиленного голоса Натали вздрогнула всем телом. Крик отразился эхом от противоположного склона горы. Пилот бросился в укрытие деревьев, а человек в жилете развернулся, опустился на правое колено и начал поливать склон автоматным огнем. Сол подумал, что хлопки выстрелов казались игрушечными и несерьезными. Что-то просвистело сквозь ветви футах в восьми-девяти над их головами. Сол прижал к щеке смазанное дуло, прицелился и выстрелил. Отдача с неожиданной силой отбросила приклад, ударив Сола по плечу. Хейнс продолжал стрелять, поводя дулом М-16. Две пули отскочили от валуна перед Солом, а еще одна вгрызлась в поваленное дерево с таким звуком, который обычно издает топор, когда им рубят полено. Сол пожалел, что не закрепил наручники шерифа ниже.
Сол увидел, как сосновая хвоя взвилась фонтаном чуть левее от Хейнса. Он поднял прицел и передвинул винтовку вправо, одновременно заметив боковым зрением, что пилот бежит в сторону деревьев. Сол видел вспышки выстрелов. Последняя череда пуль пришлась в валун, за которым, скрючившись, лежала Натали, и тут стрельба резко оборвалась. Стоявший на коленях человек отбросил в сторону прямоугольную обойму и начал доставать из кармана жилета следующую. Сол прицелился и выстрелил.
Хейнс отшатнулся, словно его дернули за невидимый поводок. Очки и кепка слетели, и он рухнул на спину, раскинув ноги, его винтовка отлетела.
Наступившая тишина была оглушающей.
Натали высунулась из-за валуна, хватая ртом воздух.
— О Господи, — прошептала она.
— С тобой все в порядке? — спросил Сол.
— Да.
— Оставайся на месте.
— Даже не думай об этом, — ответила она и встала рядом с Солом, когда тот решил спуститься вниз.
Они спустились уже на сорок футов по склону, когда Хейнс перекатился на живот, поднялся на колени, схватив винтовку, и бросился на противоположную сторону вырубки. Сол опустился на колено, выстрелил, но промахнулся.
— Черт! Вот сюда. — И он толкнул Натали влево, в густые заросли кустарника.
— Сейчас же подойдут остальные, — задыхаясь, прошептала Натали.
— Да, — кивнул Сол. — Ни малейшего звука. — Они продолжали двигаться влево, перебегая от дерева к дереву. Склон на противоположной стороне вырубки был слишком обнаженным, чтобы Хейнс мог их обогнать. Он мог или стоять на месте, или двигаться навстречу им. Сол гадал, вооружен ли пилот.
Сол и Натали двигались с максимальной скоростью, постоянно оставаясь под прикрытием деревьев и стараясь держаться подальше от края просеки. Когда они добрались до того места, где Хейнс скрылся в лесу, Сол жестом показал Натали, чтобы она остановилась в густом подлеске, а сам, глядя влево и вправо, полуприсев, двинулся дальше. В карманах его спортивной куртки позвякивали патроны. Под деревьями уже становилось темно. Тучи комаров облепили потное лицо Сола. Ему казалось, что прошло уже много часов с тех пор, как приземлился вертолет, но оказалось — всего лишь шесть минут.