— Что вам угодно, барышня? — от меня обратился к ней доктор Хартман.
Негритянка облизала пересохшие губы. Калли усадил ее на диван. Члены моей «семьи» остались стоять. Слабые лучи света там и сям выхватывали лицо или руку, но в основном мы должны были казаться девице одной сплошной темной массой.
— Я пришла поговорить с тобой, Мелани, — ответила девица. Голос ее дрогнул, чего я прежде у Нины не замечала.
— Здесь нет никого с таким именем, — произнес доктор Хартман из темноты.
Негритянка рассмеялась. Может, мне только послышался в ее хихиканье хрипловатый смешок Нины? От этой мысли по моему телу пробежал озноб.
— Я знала, что ты здесь, — сказала она. — Точно так же, как я знала, где отыскать тебя в Филадельфии.
Как она меня нашла? Я заставила Калли положить свои огромные руки на спинку дивана позади негритянки.
— Мы не понимаем, о чем вы говорите, мисс, — произнес Говард.
Девица покачала головой. «Зачем Нине понадобилось использовать негритянку?» Я не могла этого понять.
— Мелани, я знаю, что ты здесь. Я знаю, что ты больна. И пришла предупредить тебя, — замогильным голосом медленно проговорила негритянка.
Предупредить меня? О чем? Шепотки в Ропщущей Обители предупреждали меня, но она не была частью этих шепотков. Она появилась позже, когда все пошло из рук вон плохо. Постой-ка, это ведь не она нашла меня, а я ее! Винсент поймал ее и привел ко мне.
А она убила Винсента.
Даже если она была посланницей Нины, лучше всего ее убить. Тогда Нина, возможно, поймет, что со мной шутки плохи, что я не позволю безнаказанно уничтожать моих пешек.
Марвин продолжал стоять в темном дворе с длинным ножом, который мисс Сьюэлл оставила на колоде для разделки мяса. Лучше это сделать за пределами дома. Не надо будет потом тревожиться о пятнах на ковре и паркете.
— Барышня, — заставила я произнести доктора Хартмана, — боюсь, никто из нас не понимает, о чем вы говорите. Здесь нет никого по имени Мелани. Сейчас Калли вас проводит.
— Постойте! — вскричала девица, когда Калли взял ее под руку и развернул в сторону двери. — Подождите минутку!
Голос ее даже отдаленно не напоминал неторопливую воркотню Нины.
— До свидания, — хором произнесли все пятеро. Цветной парень стоял сразу за фонтаном. Я уже много недель не получала подпитки.
Негритянка пыталась вырваться из рук Калли, покуда он волок ее к двери.
— Вилли жив! — крикнула вдруг она. Я заставила Калли остановиться. Все замерли. Еще через мгновение доктор Хартман спросил:
— Что такое?
Негритянка бросила на всех высокомерный, пренебрежительный взгляд.
— Вилли жив, — спокойно повторила она.
— Объяснитесь, — попросил Говард. Девица покачала головой.
— Мелани, я буду разговаривать только с тобой. Если же ты убьешь эту посланницу, ты больше не услышишь меня. Пусть те, кто пытался убрать Вилли, а теперь собираются прикончить тебя, делают свое дело. — Она отвернулась и уставилась в угол, потеряв всякий интерес и не обращая внимания на огромную лапу Калли, крепко сжимавшую ее руку. Она напоминала какой-то механизм, который внезапно выключили.
Оставшись наверху одна, если не считать общества маленького молчаливого Джастина, я в нерешительности заерзала. У меня болела голова. Все это казалось каким-то дурным сном. Я хотела, чтобы она ушла и оставила меня в покое. Нина мертва. Вилли тоже мертв.
Калли снова проводил ее к дивану и усадил.
Мы все не спускали с нее глаз.
Я подумывала о том, не использовать ли мне ее? Бывает — и довольно часто, — что в момент перемещения в чужое сознание, в мгновение овладения им, соразделяются не только чувственные ощущения, но и поток поверхностных мыслей. Если девицу использовала Нина, мне не удастся уничтожить ее обработку, но я смогу ощутить присутствие самой Нины. Если же за ней стоит не Нина, я сумела бы уловить истинную мотивировку ее поступков.
— Мелани сейчас спустится, — произнес Говард, и в то мгновение, когда она реагировала на сообщение — не знаю, со страхом или удовлетворением, — я проскользнула в ее сознание.
Я не встретила никаких препятствий. Полнейшее отсутствие противодействия привело к тому, что я мысленно чуть не повалилась вперед, как человек, пытающийся в темноте опереться на спинку кресла или туалетный столик, которых вдруг не оказывается на месте. Контакт был кратким. Я уловила запах поднимающейся паники, чувство «только не это», часто встречающееся у людей, которых уже использовали, но которые не были как следует обработаны, и еще целый вихрь мыслей, с топотом разбегающихся в темноте, как мелкие животные. Никаких связных фраз в ее сознании не было. Мелькнул обрывок какого-то видения — старинный каменный мост, нагретый солнцем, переброшенный через море песчаных дюн и отбрасываемых опорами теней. Мне это ни о чем не говорило. Я никак не могла связать это с воспоминаниями Нины, хотя после войны мы так долго были в разлуке, что я не могла уже осознавать: где, когда и с кем проводила время моя бывшая подруга.
Я оставила мозг негритянки. Мне было неинтересно пребывать в ее сознании. Там не было никакой информации... Непонятно...
Девица дернулась и выпрямилась. Это Нина возобновляла свой контроль над ней или самозванка пыталась вернуть себе самообладание?
— Больше не делай этого, Мелани, — произнесла негритянка властным тоном, который впервые чем-то напомнил мне Нину Дрейтон. Ее манеру приказывать.
В гостиную со свечой вошел Джастин. Пламя осветило лицо шестилетнего ребенка снизу, и каким-то образом игра света сделала его глаза безумно старыми.
Негритянка посмотрела на него, как норовистая лошадь, вдруг заприметившая змею.
— Здравствуй, Нина, — сказал мальчик моим голосом, ставя свечу на чайный столик. Девица не дрогнула.
— Здравствуй, Мелани. А ты разве не хочешь поздороваться со мной лично?
— Я не расположена к этому в данный момент. Возможно, я спущусь, когда ты сама придешь ко мне. На губах негритянки мелькнула слабая улыбка.
— Мне будет несколько сложновато сделать это.
Все завертелось у меня перед глазами, в течение нескольких секунд я была способна лишь на то, чтобы сохранять контроль над своими людьми. «А что, если Нина не умерла? Что, если она была всего лишь ранена?»
Но я же видела дыру у нее во лбу! Ее голубые глаза вылезли из глазниц.
Может, патроны были старыми? Пуля врезалась в череп, но не вошла в него, вызвав в мозгу повреждений не больше, чем у меня мое кровоизлияние?
Газеты сообщили, что она умерла. Я сама видела ее имя в списке жертв.
Впрочем, ведь там присутствовало и мое имя.
Рядом с постелью загудел один из медицинских мониторов, оповещая о критическом состоянии. Усилием воли я умерила одышку и сердцебиение. Гудки прекратились.
Выражение лица Джастина за эти несколько секунд не изменилось и в трепещущем пламени свечи по-прежнему напоминало лик бесенка. Он уселся и, подняв ноги, скрестил их на сиденье кожаного кресла, которое так любил мой папа.
— Расскажи мне о Вилли, — попросила я через Джастина.
— Он жив, — ответила девица.
— Этого не может быть. Его самолет разбился, и все пассажиры погибли.
— Все, за исключением Вилли и двух его приспешников, — усмехнулась негритянка. — Они покинули самолет до того, как он взлетел.
— Что же ты обрушилась на меня, если знала, что твой замысел с Вилли провалился? — вырвалось у меня.
— Самолет уничтожала не я, — призналась она после паузы.
У меня началась бешеная тахикардия, так что осциллограф начал выдавать зеленые вспышки, заливая комнату пульсирующим ярким светом.
— А кто же это сделал?
— Другие, — равнодушным тоном отозвалась она.
— Кто эти другие? Девица глубоко вздохнула.
— Есть группа лиц, обладающих нашей силой. Тайная группировка...
— Нашей силой? — перебила ее я. — Ты имеешь в виду Способность?
— Да.
— Глупости. Мы никогда не встречали кого-либо, даже с намеком на Способность. — Я заставила Калли поднять руки в темноте. Ее худенькая прямая шейка торчала из ворота темного свитера. Калли мог переломить ее запросто, как сухую веточку.