Их отвели в пустое, ярко освещенное помещение, где мужчины в белых куртках и хирургических перчатках осмотрели всем рты, задние проходы и влагалища у женщин. Одна из девушек зарыдала, но ее тут же заставили замолчать ударом приклада.
Сол ощущал странное спокойствие, размышляя о том, откуда взялись эти остальные суррогаты, использовали ли их раньше, и если да, то насколько отличается его собственное поведение. После смотровой их отвели в длинный узкий коридор, который, похоже, был вырублен прямо в камне. По выкрашенным в белый цвет стенам стекала вода, вдоль стен тянулись полукружия ниш, в которых виднелись обнаженные безмолвные фигуры.
Когда очередь дошла до мисс Сьюэлл, Сол понял, что надобности в камерах в человеческий рост не было, так как никто из узников не содержался здесь более недели. А потом наступила очередь Сола.
Ниши располагались на разных уровнях, представляя собой ряды крестообразных трещин, забранных стальными решетками. Ниша Сола оказалась в четырех футах над землей. Он заполз внутрь. Камень был холодным, зато ниша оказалась достаточно глубокой и позволяла растянуться в полный рост. Выдолбленная канавка и вонючее отверстие подсказали Солу, где ему предстоит справлять нужду. Решетка опускалась гидравлическим способом сверху и упиралась остриями в глубокие отверстия в полу, оставляя лишь двухдюймовый просвет, куда должны были подаваться подносы с едой.
Сол лег на спину и уставился в каменную поверхность потолка, находившегося в пятнадцати дюймах от его липа. Где-то дальше по коридору раздался хриплый мужской крик. Послышались шаги, звуки ударов, лязг железа, и вновь наступила тишина. Сол ощущал полное спокойствие. Он исполнял свой Долг. Каким-то странным образом он чувствовал себя сейчас гораздо ближе к своим родным — родителям, Иосифу, Стефе, чем когда бы то ни было.
Чтобы не заснуть, Сол потер глаза и надел очки. Странно, что они их оставили. Он попытался вспомнить, оставляли ли очки обнаженным заключенным во Рве в Челмно. Нет, не оставляли. Он вспомнил, как работал в бригаде, собиравшей десятки тысяч очков, горы очков, — их перекладывали на грубый конвейер, другие заключенные отделяли стекла от металлических оправ, а затем сортировали оправы, выбирая из них золотые и серебряные. В рейхе ничто не пропадало даром. Лишь человеческие жизни ничего не стоили.
Сол принялся щипать себя за щеки, чтобы не дать закрыться глазам. Камень был холодный, но он понимал, что уснет без всяких усилий. По-настоящему он не спал уже три недели — каждую ночь наступление фазы сна включало механизм постгипнотической суггестии, которая теперь и составляла его видения. Вот уже восемь ночей, как для запуска этого механизма он не нуждался в звуке колокольчика, фаза быстрого сна сама по себе вызывала появление видений.
Были ли эти видения просто сном или он находился во власти воспоминаний? Сол уже не мог понять этого. Сон-воспоминание стал реальностью. Бесплотными видениями стали часы бодрствования, когда он готовился, планировал и обсуждал их с Натали дальнейшие действия. Поэтому он был так спокоен. Темный холодный коридор, обнаженные заключенные, камера — все это было гораздо ближе к реальности, к тем беспощадным воспоминаниям о нацистских гетто и концлагерях, чем жаркие летние дни в Чарлстоне с Натали и Джастином. Натали — и мертвецом в оболочке ребенка...
Сол попробовал представить себе девушку. Он крепко сжал веки, глаза его наполнились слезами. Затем он широко раскрыл их и начал думать о Натали.
Прошло два — нет, три дня с тех пор, как Натали приняла решение.
— Сол! — воскликнула она, отложив карту и обернувшись к нему за маленьким столиком на кухне мотеля. — Нам незачем делать это в одиночку. Мы можем найти того, кто заинтересован в этом.
Стена кухоньки за спиной Натали была усеяна мозаикой увеличенных снимков, сделанных ею на острове Долменн.
Сол покачал головой — он слишком отупел от усталости, чтобы реагировать на ее энтузиазм.
— А с кем? Никого нет, Натали. Все погибли. Роб, Арон, Коуэн. Микс будет вести самолет.
— Нет, есть кто-то еще! — воскликнула она, ударив себя ладонью по лбу. — Я думала об этом все последние недели. Кто-то, кто имеет к этому непосредственный интерес. И я могу привезти их завтра. До субботней встречи на стоянке мне не надо навещать Мелани.
И тут она ему все рассказала, а уже через восемнадцать часов он видел, как она спускается по трапу самолета из Филадельфии в окружении двух негров. Джексон выглядел старше, чем полгода тому назад, его лысеющая голова поблескивала в ярком освещении аэропорта, лицо было испещрено морщинами, что свидетельствовало об окончательном заключении негласного нейтралитета с окружающим миром. Юноша справа от Натали казался полной противоположностью Джексону: высокий, тощий, расхлябанный, с таким подвижным и выразительным лицом, что оттенки настроений перетекали на нем, словно крупинки ртути. Его высокий громкий смех эхом отдавался в коридорах, заставляя окружающих оборачиваться. Сол вспомнил, что парня этого называли Зубаткой.
— Ласки, а ты уверен, что это Марвин? — спросил Джексон позднее, когда они уже ехали в Чарлстон.
— Это — Марвин, — подтвердил Сол, — Но он... стал другим.
— Мадам Буду здорово поработала над ним? — осведомился Зубатка. Он как раз крутил приемник, встроенный в панель управления, пытаясь найти подходящую волну.
— Да, — ответил Сол, не переставая удивляться тому, что может говорить об этом еще с кем-то, кроме Натали. — Но есть шанс, что нам удастся вылечить его... спасти его.
— Старик, это-то мы и собираемся сделать. — Зубатка ухмыльнулся. — Стоит сказать одно слово, и все Братство Кирпичного завода наводнит этот долбаный город, понимаешь?
— Нет-нет, из этого ничего не получится, — сказал Сол. — Натали, наверное, уже объяснила вам — почему.
— Она-то объяснила. Но как ты думаешь, Ласки, сколько нам еще ждать? — спросил Джексон.
— Две недели, — ответил Сол. — Так или иначе, через две недели все будет закончено.
— О'кей, даем вам две недели, — согласился Джексон. — А потом мы сделаем все что надо, чтобы вытащить Марвина, будете вы участвовать в этом или нет, закончите вы со своими делами или нет.
— Мы закончим. — Сол посмотрел на огромного негра на заднем сиденье. — Джексон, я не знаю, это твое имя или фамилия?
— Фамилия. Я отказался от имени, когда вернулся из Вьетнама. Больше оно мне не нужно.
— Да и меня зовут не Зубатка, Ласки, — решил присоединиться его приятель. — Я — Кларенс Артур Теодор Варш, — и он пожал протянутую Солом руку. — Да ладно, старик, — осклабился он, — учитывая, что ты друг Натали и вообще, так и быть, зови меня просто мистер Варш.
Хуже всего был последний день перед отъездом. Сол был уверен, что ничего не получится, что старуха не выполнит свою часть сделки или не сумеет осуществить необходимую обработку, на которую, как она утверждала, ей понадобится три недели, пока Джастин и Натали будут ходить на пристань и смотреть в бинокль. Или информация Коуэна окажется ошибочной, а если и верной, то за прошедшие месяцы планы могли измениться. Или Тони Хэрод не откликнется на телефонный звонок, или расскажет обо всем на острове, а если не расскажет, то убьет Сола и того, кого пошлет Мелани Фуллер, едва берег исчезнет из виду. Или же когда Сол будет на острове, Мелани Фуллер набросится на Натали и покончит с ней, пока он будет связан по рукам и ногам в ожидании собственной кончины.
Затем наступил полдень той субботы, они ехали на юг к Саванне и припарковали машину у канала еще до того, как сгустились сумерки. Натали и Джексон спрятались в кустах ярдах в шестидесяти к северу. Натали держала винтовку, которую они изъяли у шерифа в Калифорнии.
Зубатка, Сол и тварь, которую Джастин называл мисс Сьюэлл, остались ждать в машине — время от времени мужчины попивали кофе из металлического термоса. Один раз женщина повернула голову, как кукла чревовещателя, пристально взглянула на Сола и изрекла: