Теперь, будучи у власти, они зарабатывали на всем. Ни одно преступление в регионе не оставалось незамеченным, потому что даже самый маленький преступник знал, что нужно заплатить Мусе, иначе — неминуемая смерть. Стоит ли говорить о том, что такой источник дохода, как захват проходящих мимо судов, тоже являлся вотчиной первых лиц государства? Когда не можешь справиться с проблемой, нужно ее организовать и возглавить. Так все и было: львиная доля выручки за захваченные суда, которую называли «налогами», оседала в карманах Карим-Абдула Юсефа и его советника Мусы.
И сейчас советник Муса сидел в своем кабинете в самом центре Могадишо, в президентском дворце, размышляя, чем бы еще заняться. Все закипело внутри у «черного кардинала», когда ему доложили, что этот проклятый белый негодяй из Европы, который позарился на гарантированный заработок сомалийских рыбаков, как в правительстве называли пиратов, идет по дороге к центральному входу в резиденцию главы республики.
Его не поймали, а он пришел сам. Отлично. Двоих его подельников задержали в порту несколько дней назад. Теперь Муса казнит всех троих в назидание другим белым, которые захотят влезать во внутренние дела независимой республики.
Муса вскочил со своего кожаного кресла.
— Начальника безопасности ко мне!
Но его никто не услышал. В кабинет спокойно, как к себе домой, вошел древний старик, кряхтя от артрита.
— Ты кто? — спросил опешивший советник.
Сюда можно было войти, только имея при себе целую стопку пропусков. Старик смотрел на Мусу бесцветными слезящимися глазами.
— Светло у тебя, Муса. Пусть будет ночь…
В ту же минуту в кабинете потемнело, будто кто-то выключил свет. Муса онемел от неожиданности и удивленно посмотрел в окно. В небе висела полная луна, на Дворцовой площади перед резиденцией президента горели яркие фонари, и ночной патруль исполнял свои обязанности, вверенные ему в комендантский час.
— Ночь? — спросил Муса, как ребенок.
— Ночь, — утвердительно кивнул старик.
— Что вы, что вы?! Господин журналист! В самом деле! Надо же писать правду! Вы для этого и служите перу и бумаге!
Лавров уже полчаса общался с президентом Федеративной Республики Сомали. Виктора неожиданно быстро пропустили к главе государства, всего лишь проверив документы. Как будто его здесь уже давно ждали. Президент встретил его вежливо и без излишнего высокомерия, что само по себе тоже было очень удивительным для маленького царька.
Перед командировкой Виктор, как водится, тщательно изучал материалы о Карим-Абдуле Юсефе. В реальности этого человека трудно было назвать президентом. Он был главой центральной бандитской группировки, которая просто захватила власть, и уже несколько лет оставался на своем посту только благодаря международному сообществу, смотрящему на все его преступления сквозь пальцы. Что можно сказать о человеке, который разрешал своим военным насиловать женщин, убивать политических оппонентов?.. Этому нет названия. Одни эмоции. Но Виктор был сдержан. Он знал, что любая неправильная реакция может стоить ему жизни.
— Поймите же, дорогой мой, — убеждал Виктора Карим-Абдул. — Жизнь в Сомали совсем не такая, как вы себе придумали. Люди счастливы, что получили независимость, что могут вздохнуть свободно от многовекового колониального рабства.
Виктор молча слушал, сидя в мягком кресле напротив. Уже была выпита не одна чашка кофе, а президент все не умолкал.
— Ангажированные средства массовой информации рассказывают, что наша страна — царство хаоса, анархии и прибежище пиратов, — продолжал Юсеф, то и дело посматривая на часы. — Я не хочу, чтобы вы думали то же самое и писали то же самое.
— А как же взрывы?
— О-о-о-о, дорогой мистер европеец! — засмеялся президент, будто речь шла о каком-то спектакле. — Эти люди — прирожденные воины. Не забывайте, что страна всю жизнь боролась за свою независимость… Да-да, — напирал Юсеф, глядя, как у Виктора от удивления поднялись брови. — Вы у себя запишите, что люди просто стреляют в воздух. Это фейерверки, если угодно. И бомб у нас тоже давно нет. Сомалийцы просто балуются со взрывчаткой. Так сказать, привычка детства.
Президент откровенно врал. Врал прямо в глаза. Его темно-коричневое лицо с европейскими чертами и блестящими глазами напоминало джинна из детской сказки. Только вот этого сомалийского джинна обратно в бутылку не загонишь.
Лавров почему-то вспомнил президента Буркина-Фасо (бывшей Верхней Вольты): в «стране достойных людей» президент, официально отказавшийся от бытовых благ и отказавший в них своему народу, гордился тем, что у каждого его подданного может быть кондиционер… Но тут дело посерьезнее. Абсолютный цинизм, замешанный на крови десятков и сотен тысяч погибших и умерших от голода.