6 апреля 1945 года пришел черед Кенигсберга. Этот город представлял собой настоящую долговременную цитадель. Помимо старинных, сохранивших прежнюю прочность крепостных стен и фортов немцы возвели вокруг Кенигсберга дополнительные фортификационные сооружения. Нашим войскам предстоял кровавый штурм.
К исходу 8 апреля, после двухдневных ожесточенных боев, штурмовые части Красной Армии заняли все предполье укрепленного района и вплотную подошли к стенам крепости. A.M. Василевский направил коменданту Кенигсберга генералу Лашу предложение о капитуляции. Но немцы решили драться.
Утром 9 апреля начался общий штурм Кенигсберга. Кровопролитные, невероятно жестокие бои продолжались четверо суток. Невзирая на тяжелые потери, наши войска упорно продвигались в глубь цитадели. В итоге Кенигсберг был взят, в плен сдались 92 тысячи солдат и офицеров противника.
После падения Кенигсберга в Восточной Пруссии остался последний очаг сопротивления — земландская группировка. 11 апреля A.M. Василевский обратился к немецкому командованию с предложением прекратить бессмысленное сопротивление. В обращении было сказано: «Немецкие солдаты и офицеры, оставшиеся на Земланде! Сейчас, после падения Кенигсберга, последнего оплота немецких войск в Восточной Пруссии, ваше положение совершенно безнадежно. Помощи вам никто не пришлет. 450 километров отделяют вас от линии фронта. Морские пути на запад перерезаны русскими подводными лодками. Вы — в глубоком тылу русских войск. Против вас — многократно превосходящие силы Красной Армии. Сила — на нашей стороне и ваше сопротивление не имеет никакого смысла. Чтобы избежать ненужного кровопролития, я требую от вас: в течение 24 часов сложить оружие, прекратить сопротивление и сдаться в плен…»[215]. Ультиматум Василевского остался без ответа.
Утром 13 апреля 1945 года 3-й Белорусский фронт перешел в наступление. Против 8 немецких дивизий, сжатых на узком пятачке Земландского полуострова, действовали войска пяти советских армий — 2-й и 11-й гвардейских, 5-й, 39-й, и 43-й. Но несмотря на такой колоссальный перевес в силах, сломить сопротивление немцев сразу не удалось. Жестокая, кровопролитная борьба шла за каждый клочок земли. Только к исходу 25 апреля наши войска овладели Пиллау — последним немецким опорным пунктом на Земланде.
Советское командование планировало завершить Восточно-Прусскую операцию в начале февраля 1945 года, Берлинскую — в конце февраля. Такие сроки указаны в оперативных документах Генштаба и директивах Ставки. Но в действительности война закончилась на два месяца позже. Историк имеет право спросить: существовал ли иной сценарий?
Великая победа в феврале 45-го
Берлинская операция — это наиболее очевидный пример того, как можно одно, данное историческое событие оценивать с диаметрально противоположных точек зрения. Именно такая картина создается при ознакомлении с мемуарами наших ведущих военачальников в той их части, которая относится к завершающему этапу Великой Отечественной войны. Интересно отметить, что возможность взятия Берлина в феврале 1945 года нашими маршалами действительно признается. В то же время ответ на вопрос: почему столица фашистской Германии не была взята в феврале? — каждый из них находит по-своему.
Обратимся к воспоминаниям С.М. Штеменко. Он писал: «Необходимость уничтожения противника в Прибалтике приобрела к этому времени особую остроту»[216]. Выше автор уже приводил мнение этого высокопоставленного офицера советского Генерального штаба: Прибалтика — стратегический плацдарм в тылу наших наступающих войск, немецкий удар оттуда представлял большую опасность, поскольку немцы могли вывести свою группировку в Восточную Пруссию.
A.M. Василевский считал несколько иначе. По его оценкам, немцы в самом деле имели возможность ударить в тыл нашим войскам. Но такая угроза исходила не от курляндской, а от восточно-прусской группировки противника.
Г.К. Жуков ни слова не говорил об опасности со стороны Восточной Пруссии. Он полагал, что удар по наступающим на Берлин войскам 1-го Белорусского фронта могла нанести группа армий «Висла» из Восточной Померании.
В 1965 году были опубликованы воспоминания Маршала Советского Союза В.И. Чуйкова. Зимой сорок пятого он командовал 8-й гвардейской армией, действовавшей на берлинском направлении. Так вот, Чуйков совершенно уверенно заявил, что «Берлином можно было овладеть уже в феврале. А это, естественно, приблизило бы и окончание войны»[217]. Заявление Чуйкова вызвало тогда весьма оживленную полемику. Против него выступили маршалы Жуков и Конев, целая группа бывших офицеров Генштаба и военных историков. Сам факт столь бурной реакции весьма примечателен. Вопрос действительно интересный, и его следует рассмотреть самым подробным образом.