– Ты в порядке? – спросил Хасан сына, закончив сушить дочь и обернув ее в серое мягкое одеяло из волчьей шкуры, которое подал Минас.
– Да, папа.
Салим хотел было обнять сестру, но отец его одернул.
– Дай ей поспать, сын, пойдите с Ваграмом наверх. – произнес он.
Он принялся утирать свою голову. Хасан чувствовал, как тепло дома разносится по телу. Он быстро переоделся в сухие шальвары и рубашку, которые подала Анна, когда Минас постучал в дверь спальни.
– Минас, я видел с десяток солдат несколькими улицами ниже. Они, видимо, обходят дома.
– Да, в последнее время такие проверки проходят несколько раз в неделю.
– Друг мой, нам больше не куда было податься, все черкесские аулы захвачены, неизвестно, остались ли наши родные в живых. Нам необходимо попасть в Ингушетию, к Сэтэнай, ты же помнишь ее?
– Как забыть твою бойкую сестру? – произнес с улыбкой Минас. – Она меня от волка спасла в ваших лесах.
– И правда, – грустно улыбнулся Хасан, почесав короткую бороду, – как я мог забыть об этом?!
Хасан то и дело оглядывался в сторону спальни, откуда раздавались приглушенные стоны Зары. Все его нутро желало увидеть ее, но он понимал, что его присутствие помешает.
На секунду из-за двери появилась Анна, и Хасан моментально встал, несмотря на усталость. Девушка, поздоровавшись, попросила мужа принести еще воды и тут же скрылась в спальне.
– Хасан, ты давай ешь, а я пока воду отнесу. Вернусь и будем думать, как вас доставить к твоей сестре.
Минас вышел на улицу и вернулся с полным тазом воды. Аккуратно поставив его у спальни, он осторожно постучал и ушел обратно к Хасану. Дверь открылась и Анна забрала, что просила, а стон Зары наполнил каждую клетку тела ее мужа.
– Днем выехать не получится, – начал Минас, сев напротив своего кунака. – Это надо сделать после захода солнца, не раньше. Конечно, если к этому времени ребенок уже родится.
– Если не родится, тогда отправим детей, а мы с Зарой и младенцем поедем следующей ночью. Это можно устроить?
– Думаю, да. Есть у меня один доверенный человек…
Минаса прервал стук в дверь, раскатившийся по всему дому.
– Бери Мерем и тихо поднимайся наверх.
Хасан поспешил к уже сидевшей в кресле дочке. Он схватил ее и метнулся к лестнице, под его сильными ногами заскрипели половицы. Как только первый этаж остался пуст, Минас, не представляя. что говорить, подошел к двери и открыл ее. Дождь уже прекратил лить, но тучи все еще не уходили, готовясь снова разразиться тысячами литров воды. На улице стояло двое солдат с винтовками наперевес.
– А, Михаил, – он узнал одного из них, высокого светлого парня с зелеными глазами, он был на несколько лет младше Минаса. – Что привело к моему дому двоих солдат ранним утром?
– Да вот отряд приехал из южных аулов, господин Тарасов, – Михаил сделал кивок в сторону своего товарища, – говорят беглецы могли спрятаться в нашей станице.
– И чего эти черкесы вечно бегут, правда? – ехидно улыбнулся Минас.
– Ваше степенство, мы можем осмотреть дом? – спросил незнакомый хозяину солдат.
– А у меня есть выбор?
Тот лишь пожал плечами, что означало отсутствие оного. Солдаты попытались было зайти, однако Минас загородил путь.
– Только один.
Нежданные гости переглянулись, и незнакомец молча кивнул, дав понять, что не против остаться на улице. Михаил, миновав освободившего путь Минаса, вошел в дом, а хозяин, последовав за ним, закрыл дверь.
– Кто это вопит?
– Соседская женщина рожает, – соврал купец, – не обращайте внимания.
Михаил, засомневавшись, все же решил, что не стоит беспокоить роженицу, и направился к двери, ведущей в подвал. Он уже хорошо знал дом Минаса, так как хозяин только его пускал на осмотры жилища.
С появления полтора года назад в станице ефрейтора Михаила Головина ни один военный, кроме него, не дозволялся обыскивать дом. Минас быстро нашел общий язык как с самим ефрейтором, так и с местным поручиком Антипиным, с которым завел традицию устраивать каждый месяц дружеский вечер с выпивкой и яствами. Поручик был человек чванливый, грубый, но справедливый и человечный, если дело не касалось приказа сверху. Не один раз после нескольких часов застолья разговор переходил в полупьяную исповедь поручика о его сожалениях, что приходится разрушать семьи невинных людей и отнимать их жизни, когда этого требует приказ. Минас, будучи человеком чести, никогда ни при ком не упоминал этих разговоров, чем и заслужил уважение и доверие военного. Все просьбы Минаса тот выполнял в обязательном порядке, считая купца своим другом. Собственно, кроме него, почти никто из жителей и не общался близко с поручиком, считая его палачом и истязателем за высылку черкесов из их аулов и страшные пытки пойманных беглецов, бездоказательно обвиняемых в шпионаже на турок.